Они шли с Васко да Гама - [56]

Узники упали на колени и воскликнули:

— Сеньор, да вознаградит вас Бог!

Васко да Гама отослал велел снять с них цепи и отослал их прочь. Потом он приказал Николаю Коэльо выступить вперед и сказал:

— Государь, Николай Коэльо имеет немалую долю во всех наших трудах и заслугах, и я знаю, что вы окажете ему милость, как он того заслуживает.

Король улыбнулся и ответил:

— Дон Васко да Гама, пусть будет так, как вы желаете.

Он сказал, что жалует Адмиралу дворянский титул для всех его потомков на вечные времена. И дон Васко поцеловал у короля руку, и Николай Коэльо сделал то же. Они открыли сундук и показали ожерелья и перстни и золоченые пальмовые листья от королей Мелинды и Кананора. Королева смотрела на все это, и глаза у нее стали большими на бледном лице. Она слегка улыбнулась, увидев амбру и мускус, пригодные для изготовления духов, но словно едва заметила прекрасные шелка и фарфоровые кубки и чаши из Китая. Король надел ей на шею один из больших, осыпанных драгоценными камнями воротников. Она словно еще больше побледнела, когда каменья заблистали так близко от ее лица.

Король задал Адмиралу столько вопросов, что дон Васко оставался во дворце до вечера, отвечая на них. Среди придворных дам королевы он увидел только одно знакомое лицо: это была Катарина де Атайде, дочь его старого друга, которую он помнил девочкой и играл с ней на берегу в Синесе, когда они с Пауло были юношами. Среди болтавших женщин она одна осмелилась в этот день говорить с ним о брате. Она сделала это так любезно и ласково, что дон Васко в тот же день решил, что из всех этих нарядных сеньор ему нравится одна только Катарина. Через несколько месяцев они поженились, и Катарина стала графиней де Видигуэра, ибо это был титул дона Васко. У них было шестеро детей. Васко да Гама совершил еще 2 путешествия в Индию. Из третьего он вернулся губернатором португальской колонии Гоа, севернее Каликута.

Король хорошо заплатил командам «Сан-Габриэля» и «Беррио» за их службу. Он мог позволить себе это. Когда груз пряностей был распродан, а расходы на путешествие и на снаряжение судов подсчитаны, то оказалось, что на каждый истраченный крузадо он получил шестьдесят монет.

Он дал Васко да Гама и Николаю Коэльо право беспошлинно ввозить в Португалию большое количество пряностей. Коэльо он дал чин капитана в любом флоте, в котором он пожелает плавать. Воскресла память и о заслугах Закуто. Его пророчества стали считаться замечательными. Многим захотелось, чтобы он читал звезды и для них. Ему с Рахиль не приходилось больше голодать и жить в страхе перед соседями.

Велозо получил достаточно денег, чтобы купить кабачок в Сетубале. Истории, которые он там рассказывал, были столь замечательными, что посетители вряд ли понимали, что они едят. Это было хорошо, так как его жена, ведшая все дела, была плохой стряпухой. Шила она лучше, и у Велозо всегда были красивые красные плащи и вышитые куртки, так что он выглядел совсем героем, рассказывая посетителям, как он открыл Индию.

Мачадо и Родригес не вернулись из Африки. Она им понравилась больше Португалии, и Мачадо вел там свои дела не без успеха. Лоцманы из Мелинди совершили прекрасную поездку по Португалии. Они видели нарядных дам при королевском дворе, дворцы, церкви и бой быков. У них было о чем рассказывать по возвращении в Мелинди. Один из них всегда говорил, что открыл Португалию.

Жоану Коэльо и Шону тоже заплатили хорошо. Васко да Гама выдал им жалованье в Каликуте, и на эти деньги они купили пряностей. Они продали их дядям Жоана, сеньору Мартиньо и сеньору Аффонсо. Покончив с этим делом, сеньор Мартиньо положил перо и сказал со вздохом:

— Я думаю, юные купцы, что со следующим флотом вы опять отправитесь в Индию.

— Я — нет! — возразил Жоан, а Шон прибавил:

— Никаких путешествий больше!

Сеньор Мартиньо принял удивленный вид.

— Я думал — «моряк — всегда моряк», — сказал он. — Николай только засмеялся, когда я сказал ему, что лучше бы он оставался дома и помогал нам вести дела, чем совать нос в осиные гнезда по чужим странам. Нам с Аффонсо нужна помощь, потому что мы не молодеем. Николай собирается в Индию со следующим флотом, и я был уверен, что вы оба окажетесь не умнее его.

Жоан и Шон заговорили в один голос:

— Мы ненавидим море!

— Ненавидим морскую болезнь, зной, холод!

— Ненавидим соленую рыбу и солонину!

— И соленых пингвинов!

— И цингу!

— Мы видели в мире все, что хотели. Португалия — самое лучшее место в нем!

— Кроме разве Ирландии! — добавил Шон.

— Мы хотим остаться дома.

— Как? — произнес сеньор Мартиньо. — А что же вы собираетесь делать дома? Слоняться по набережным, пока не спустите деньги, которые выжали из нас? Рассказывать рыбакам сказки об Индии?

— Нет, сеньор, — ответил Шон. — Мы думали… Он остановился, и Жоан повторил:

— Мы думали, дядя… — и тоже остановился.

— Вы думали, наверное, что мы с Аффонсо возьмем вас в дело, — произнес сеньор Мартиньо. — Вы являетесь, и выжимаете 180 крузадо за квинтал корицы и 120 — за имбирь, и 100 — за мускатный орех! Это разбой, такие цены, просто разбой! А потом вы ожидаете, что вас возьмут в дело! Ладно… Не знаю, что подумает Аффонсо, но что до меня, то я так и сделаю! — и он захихикал, глядя в озадаченные лица юношей. — Я могу использовать двух крепких молодых людей, которые смыслят кое-что в пряностях и достаточно разумны, чтобы не любить море, — сказал он. — Ты можешь, — обратился он к Шону, — пройти через сад и сказать Луизе, что обедаешь у нас нынче вечером. Я думаю, ей будет интересно послушать об отвращении, которое ты получил к морю.