Она проснулась в темноте - [11]

Она готова была отказаться от поисков, но инстинкт самосохранения придал ей необходимые силы. Она схватила труп за плечи и потащила в комнату.

Сумки не было видно, но на кафельном полу появился отпечаток тела, отмеченный спекшейся кровью.

Теперь карманы… Их надо обшарить. Сумочка достаточно маленькая и могла там поместиться. Кроме того, прежде чем уйти, Эйлин следовало попытаться установить личность своего ночного спутника. Узнать бы его имя… Если ей удастся собраться с мыслями и все вспомнить до появления полиции… может быть, тогда она сумеет уничтожить следы своего пребывания на месте преступления.

Коробка спичек в левом кармане, немного спичек — в правом. Ничего во внутреннем кармане… Стоя на коленях возле трупа, отвернувшись в сторону, Эйлин механически делала свою жуткую работу.

Но все было напрасно. Ни ключа, ни бумажника, никаких документов, удостоверяющих личность.

Кажется, этот человек так и останется для нее незнакомцем.

Эйлин подумала, что она стала чужой сама себе. Однако ей придется продолжать жить… мучимой страхом от мысли, что она преступница.

Нет, нет! Убить она была неспособна. Правда, эти последние минуты доказали ей, что она могла делать то, что еще накануне казалось невозможным. Но убийство? Нет… К тому же, если бы она зарезала этого человека в беспамятстве, куда она запрятала оружие? А сумка, куда она пропала?

Конечно, она могла оставить свою сумочку где-нибудь или потерять ее еще до того, как пришла в отель. Но где орудие убийства? Не в комнате. Полицейские не будут знать, что, когда она пришла в себя, ножа в комнате не было. Они ей не поверят на слово, если она поклянется, что у нее в руке не было ножа.

Теперь ей придется взвешивать все свои действия и слова. Ничего не оставлять на волю случая. Ничего! Когда узнают, что она была подругой убитого, все ее показания могут обернуться против нее.

Как, например, доказать, что она находилась в состоянии, близком к коматозному, и не знала, что произошло? У нее не было никаких доказательств. Во время предыдущих ее припадков ни по каким признакам нельзя было понять, что у нее в мозгу образовалась пустота. Самые близкие друзья не замечали этого.

Люди, впервые видевшие ее накануне, могли бы, не нарушая клятвы, засвидетельствовать, что она, хотя и была немного пьяна, но полностью владела собой.

Ее случайный спутник, видимо, разделял это убеждение. Сам убийца не мог быть уверен в том, что она ничего не видела и не слышала в то время, когда он совершал свою кошмарную работу.

Но в таком случае, почему он ушел, оставив столь опасного свидетеля? Нет сомнения, он вошел в комнату в то время, когда она безжизненно лежала на постели, и сказал себе, что ее нечего опасаться.

Все эти гипотезы ни к чему не приводили, и Эйлин прогнала их. Самое важное — уничтожить все признаки ее пребывания в комнате, а затем уйти из отеля незаметно.

Она сняла наволочку с подушки и тщательно вытерла все предметы, до которых могла дотронуться. Затем дрожащими пальцами пригладила волосы перед зеркалом, немного приведя в порядок свою прическу.

Она заколебалась, взявшись рукой за дверную ручку, так как понимала, что вместе со своими отпечатками пальцев она уберет также и отпечатки убийцы. Но как быть? Она протерла ручку и повернула ее, дверь отворилась — значит, уходя, преступник ее просто прикрыл.

Эйлин мгновение постояла неподвижно, потом после секундного колебания тщательно вытерла наружную ручку. Вновь охваченная неуверенностью, она призвала на помощь все свое мужество. Это было решающее и бесповоротное мгновение: она пересекала своеобразный Рубикон. Когда она уйдет из отеля, у нее не останется больше шанса вызвать полицию и рассказать всю правду в надежде, что ей поверят.

Она чуть было не уступила соблазну побежать к телефону. Разве бегство — не признание виновности?

Возможно. Ну и пусть. Эйлин не хотела подвергаться такому риску. Если она уйдет, у нее еще сохранится шанс избежать преследования. Если же останется, кто поверит в ее историю?

Обернув руку наволочкой, она закрыла дверь и запомнила номер комнаты — 318. Когда она выйдет на улицу, то узнает название отеля.

Красная лампочка освещала табличку «лестница». Молодая женщина открыла дверь и использовала тот прием, который страх подсказывает преследуемым существам: поднялась выше на один этаж, потом еще на три. Скомкав наволочку, она бросила ее в темный угол лестничной площадки пятого этажа.

На шестом слабо освещенный коридор был пуст. С бьющимся сердцем она быстро прошла его. За закрытыми дверями мирно спали люди — то тут, то там из открытых оконцев над дверью доносился храп. Наконец она дошла до лифта и нажала кнопку вызова. Она не знала, который час, но, конечно, было очень поздно. Приличная женщина не выходит из отеля среди ночи — без пальто, без сумочки, с растрепанными волосами.

Те, кто ее увидят, будут о ней неважного мнения. Она выпрямилась и с вызывающим видом подняла подбородок. Она всего лишь жалкая шлюха — вспомнила она с горечью. Что же ей стесняться, если лифтер или дежурный примут ее за проститутку, возвращающуюся домой после работы?