Она друг Пушкина была. Часть 2 - [92]

Долли действительно много передумала, прежде чем взяться за перо. В числе прочих причин указала и на неблагоразумную роль друзей, надеявшихся примирить или, по крайней мере, сблизить Пушкина и Дантеса. Они почти ежедневно сводили их вместе.

Знала Фикельмон и тщательно скрываемый от других план Пушкина — вызвать Дантеса на дуэль через оскорбление Геккерена:

Ответил ему Дантес, приняв вызов вместо своего приёмного отца. Именно этого и хотел Пушкин…

Подробно описала Долли и поведение Поэта на смертном одре. Его последние минуты. Рассказывала со слов Жуковского.

Лицо Пушкина было озарено каким-то иным светом, а в серьёзном выражении на его челе было некое удивление, будто он только что увидел нечто великое, неожиданное и ослепительное!

Любопытна её ремарка по поводу письма Николая:

Пушкин, которого так часто обвиняли в либерализме, революционном духе, поцеловал это письмо императора…

Ничего нового в этом известном, рассказываемом Жуковским всем подряд эпизоде. Важно другое — Фикельмон была иного мнения о так называемом либерализме и революционном духе Поэта. Она часто разговаривала с ним на эту тему, прекрасно помнила, как спорили они по польскому вопросу и разошлись во мнении. Как друзья, и прежде всего Вяземский, обвинили Пушкина в консерватизме, в квасном патриотизме. Пушкин в самом деле не был демократом в том расхожем смысле этого понятия. Его этимология означает «сторонник демоса, народовластия». Идеал Пушкина был значительно выше этого переходного состояния человека к полному раскрепощению личности.

Иные, лучшие, мне дороги права;

Иная, лучшая, потребна мне свобода:

Зависеть от царя, зависеть от народа —

Не всё ли нам равно? Бог с ними.

                                             Никому

Отчёта не давать, себе лишь самому

Служить и угождать; для власти, для ливреи

Не гнуть ни совести, ни помыслов, ни шеи;

По прихоти своей скитаться здесь и там,

Дивясь божественным природы красотам,

И пред созданьями искусств и вдохновенья

Трепеща радостно в восторгах умиленья.

— Вот счастье! вот права…

Это строки стихотворения условно, для отвода глаз цензуре, названного Поэтом «Из Пиндемонти». Написано за полгода до смерти. В рукописи сначала было помечено — «Из Alfred Musset», но творчество Мюссе было хорошо известно франкочитающей публике, потому Пушкин заменил его другим, почти неизвестным в России итальянским поэтом Ипполитом Пиндемонте (1753—1828).

В Вероне, старинном средневековом городе, опоясанном зубчатыми «кремлёвскими» стенами (веронские мастера повторили их рисунок в Кремле), в одной из улочек близ площади Бра со знаменитой Ареной стоит прокопчённый временем дом. Мемориальная доска с надписью: «Здесь жили братья-поэты Джованни и Ипполито Пиндемонте». Туристы, которыми кишит город, не обращают на неё внимания. Какое им дело до малоизвестных, ничего не говорящих их сердцу поэтов! Мимо, мимо! Они торопятся к домику Джульетты. Вот он — старый, заштопанный (подмазанные цементом кирпичные стены усиливают эффект романтичной древности!), со стрельчатыми окнами, двориком, отделённым от соседнего дома высокой, увитой плющом стеной. Белокаменный, изукрашенный арками балкон на втором этаже. На него по ночам взбирался влюблённый Ромео. На мощённом плитами дворе бронзовая статуя юной Джульетты. Одну руку положила на сердце. А к другой груди прикладываются туристы. Один из многих суеверных обычаев путешественников. Вроде монет, которые бросают в воду. Только у этого забавного ритуала, наверное, иной смысл — прикоснёшься к символу вечной любви и обретёшь её для себя?! Как бы то ни было, но посетители свято соблюдают обряд прикладывания. Чего только не придумают предприимчивые итальянцы, чтоб завлечь туристов! Мемориалы двух шекспировских героев, Ромео и Джульетты, — очень доходный для города бизнес. Мало кто знает теперь, что сам Шекспир позаимствовал свой сюжет из новеллы Вицентине Луиджи Да Порто… А экскурсанты спешат дальше — к дому Ромео на Via Arche Scaligere. Он такой же экзотичный и ещё более древний. В романские руины встроено готическое, почернённое веками здание. Как будто специально выбирали его для обители Монтекки, чтоб правдоподобней вписывался в легенду! Шекспировский маршрут завершается у гроба Джульетты. В полумраке крипты церкви Св. Франческо аль Корсо стоит саркофаг. По преданию, в нём покоился прах бессмертной возлюбленной. Вот какие воспоминания всколыхнула во мне мистификация Пушкина…

Он не бывал в этом городе, но хорошо знал, что происходило тогда в северной, оставшейся под австрийским владычеством Италии — в Венеции, в входившей некогда в состав Венецианской республики Вероне, в Ломбардии. С конца XVIII века и до семидесятых годов XIX в стране клокотала борьба за независимость, за объединение раздробленной территории. Всё это объясняет, почему избрал Пушкин имя свободолюбивого итальянского поэта-путешественника Ипполито Пиндемонте для заглавия своего стихотворения. Хотя вряд ли читал его стихи, ведь он не знал итальянского языка. О поэте-страннике, по прихоти своей скитавшемся здесь и там, ему могла рассказать Долли Фикельмон, когда они беседовали о литературе. Графиня прекрасно владела языком обожаемой ею страны, хорошо знала произведения итальянских писателей. История этого стихотворения ещё раз убеждает, как тщательно продумывал Поэт каждую подробность, какую роль играла в его творчестве любая деталь, даже заголовок. Это не только конспирация. Это ёмкость мысли. В малом — большое. Способность кратко изложить великий смысл. И оставить очередной ребус для современников и потомков.