Она друг Пушкина была. Часть 2 - [80]

В начале 1830 года старшего Голенищева-Кутузова отправили в отставку. Семья из-за отсутствия средств решила удалиться в деревню. 15 декабря штаб-ротмистр Василий Кутузов по домашним обстоятельствам уволился со службы с сохранением мундира. Для Долли это означало потерю друзей, и прежде всего Василия.

Запись 10 марта 1830 г.: Кутузовы уезжают в деревню на 20 месяцев. На эту добровольную жертву вынудило их тяжёлое финансовое состояние. Я весьма сожалею о них! Мадам Кутузова очень помогала мне на моих маленьких вечерах. Она умеет вести разговор, у неё оригинальный ум; у её дочери Марии приятное лицо, она милая и кроткая. Василий болен и ещё некоторое время останется здесь. Размышляя о них, я ещё раз вынуждена была сказать себе о роковой несправедливости, преследующей князей и властителей. Господин Кутузов после многолетней службы оставляет свой пост генерал-губернатора с совсем ничтожной, граничащей с бедностью пенсией — наградой за все его услуги, за все вынесенные муки; другой на его месте мог бы воспользоваться этим доходным постом и, спокойно наслаждаясь его преимуществами, удалился бы на отдых богатым, окружённым почестями и уважением… А он покидает должность бедным, потому что не желал ничем воспользоваться для себя. Он тяжело переживает своё нынешнее состояние, а государь явно не догадался вознаградить его за эту почтенную бедность; вот это и есть настоящая несправедливость! А он несчастен ещё более оттого, что никому никогда не пришла в голову совсем естественная мысль обеспечить спокойное будущее человеку, сознающему, как важно быть почтенным.

В декабре того же года, к большой радости Долли, Василий Кутузов с матерью приехал в Петербург. Волнения в Польше заставили его вернуться в армию. Император оценил патриотические чувства молодого человека и зачислил поручиком в Кавалергардский полк. За участие в боях против поляков кавалергард был награждён орденами Св. Владимира 4-й степени с бантом и Св. Анны 2-й степени.

Здесь вновь Василенько Кутузов. Он долгое время болел; лицо у него по-прежнему красиво и благородно, но я нахожу, что внутренне он очень изменился; мрачный, печальный, стал колючим и неспокойным. Опасаюсь, что родные доставляют ему страдания, заставляя жениться, а он всё ещё сохранил в сердце свою старую любовь, — записала 2 апреля 1832 г. Фикельмон.

В конце концов Василию нашли вполне подходящую партию — дочь обер-камергера, члена Государственного совета, русского посла в Берлине А. И. Рибопьера Софью Александровну. Впрочем, как пишет Фикельмон, Василенько совсем потерял голову от любви к Софии. Это случилось перед отъездом Рибопьеров в Берлин в мае 1832 года. Австрийская посланница дала в их честь небольшой приём. Она по-прежнему очаровательна! — заметила душеприказчица влюбчивого Кутузова о его новой пассии. София родила Кутузову сына Александра и двух дочерей, Марию и Аглаиду.

3 января 1831 г. Николай назначил его своим флигель-адъютантом, к большой радости родителей и его друзей, и прежде всего Долли Фикельмон. Какое-то время судьба улыбалась ему. Царские милости сыпались одна за другой: штаб-ротмистр, ротмистр. Но как предсказала сивилла Фикельмон, злой рок довлел над этой семьёй. Императору Николаю не понравилась верховая выправка кавалергарда на каких-то манёврах. Вследствие чего Кутузов был переведён в лейб-гвардейский пехотный Преображенский полк. В нём он оставался всего шесть недель. И 31 декабря 1835 года был уволен со службы в чине полковника с сохранением мундира — по домашним обстоятельствам (как видим, в царской армии существовали свои закодированные формы выражения монаршей немилости!).

Дело, конечно, было не в подмеченных графиней превратностях Провидения, а в непреодолимом в Романовых недоброжелательстве к представителям старинных дворянских родов. В их потомственном чувстве достоинства Романовым чудилась строптивость, высокомерие, кичливость знатностью, непокорство. Вспомним, как ненавидел Александр I деда Долли Фикельмон М. И. Кутузова, как иронизировал великий князь Михаил над древним гербом в зале Белосельских-Белозерских. И наконец, как болезненно реагировал Пушкин на пренебрежение новоиспечённой аристократии к потомкам русских бояр и к нему лично. Интересно припомнить в связи с этим одну мысль Поэта. Она полезна и нам, забывшим своё родство, свою историю:

Оно (дворянство. — С. Б.) всегда казалось мне необходимым и естественным сословием великого образованного народа. Смотря около себя и читая старые наши летописи, я сожалел, видя, как древние дворянские роды уничтожались, как остальные упадают и исчезают, как новые фамилии, новые исторические имена, заступив место прежних, уже падают, ничем не ограждённые, и как имя дворянства, час от часу более униженное, стало наконец в притчу и посмеяние разночинцам, вышедшим во дворяне, и даже досужим балагурам![178]

Озлобленный Пётр Долгоруков назвал Павла Васильевича Голенищева-Кутузова усердным николаевским холопом, но плоды «холопства», по свидетельству Фикельмон, не были оценены по достоинству императором. Родовые черты характера Кутузовых — неподкупность и культивированное чувство чести, гордость и отсутствие раболепства — оказались явно не ко двору, погрязшему во взяточничестве, лицемерии, интригах.