Она друг Пушкина была. Часть 2 - [76]
Алексей Яковлевич был сыном малороссийского генерал-губернатора, члена Государственного совета и обер-камергера Якова Ивановича и Александры Николаевны, урождённой княжны Салтыковой. Ребёнком был зачислен юнкером в Московский архив иностранных дел, а в десятилетнем возрасте переведён в штат Коллегии иностранных дел. В 1814 г. в чине поручика поступил в Александрийский, а затем л.-гв. гусарский полк. Оставался в нём до конца французской кампании, пройдя всю Европу до Парижа. В 1833 году Лобанова произвели в генерал-адъютанты.
Ну как мог бедный Пушкин, которого Бог не наградил привлекательной наружностью, как выразилась Оленина, соперничать с этим статным, мужественным красавчиком, богатым и сановным, героем двух войн! Вспомним уже цитировавшееся описание его внешности самонадеянной двадцатилетней девицей: Арапский профиль… не украшал лица его… ужасные бакенбарды, растрёпанные волосы, ногти, как когти, маленький рост, жеманство в манерах, дерзкий взор на женщин… странность нрава природного и принуждённого… неограниченное самолюбие.
Лобанов был вдовцом. В 1825 году при родах умерла его жена Софья Петровна, урождённая княжна Лопухина, оставив ему трёх сыновей: Петра (1820—1840), Николая (1823—1897) и Дмитрия (1825—1908). Оленина была готова стать матерью трёх малолетних сироток. Красавец полковник, поволочившись за смазливой Аннетой (может, даже и не волочился, а просто любезничал с ней), отправился на турецкий фронт выполнять свой патриотический долг. А девица на выданье осталась с разбитым сердцем. Дневнику она поверяла свои душевные муки:
Но зачем называть его! Зачем вспоминать то счастливое время, когда я жила в идеальном мире, когда думала, что можно быть счастливой и быть спутницей его жизни, потому что то и другое смешивались в моём воображении. Счастье и Он… Но я хотела всё забыть! Ах, зачем попалась мне коляска? Она напомнила мне время… невозвратное! — Запись 29 июня 1828 года.
Приведу ещё одну её исповедь — она дополняет облик соперника Пушкина.
Мария (графиня Эльмпт) часто говорила: «Аннета, не доверяйтесь ему: он лжив, он фат, он зол». Подруга (Аннета писала о себе как о героине задуманного и неосуществлённого романа. — С. Б.) обещала ей забыть его, но продолжала любить. На балу, на спектакле, на горах, повсюду она его видела, и мало-помалу потребность чаще видеть его стала навязчивой. Но она умела любить, не показывая того, и её весёлый характер обманывал людей[172].
Впрочем, во имя объективности следует отметить: не будь в жизни Олениной увлечения Лобановым-Ростовским, она и её семья всё равно не приняли бы предложения Поэта — некрасив, незнатен, небогат. Убедившись, что князя ей не заарканить, Аннета переключилась на графа Матвея Виельгорского. Он представлялся ей тем достойным доверия и уважения человеком, которому она без боязни вручила бы свою судьбу. Матушка, батюшка и все вокруг тайно надеялись на скорую свадьбу. А он вдруг неожиданно для всех прекратил свои посещения. Исчез. Разрушил надежды. Это был новый удар, новое сердечное горе для бедняжки Аннеты.
Обосновавшись в Петербурге, тридцатисемилетний Лобанов с юношеским пылом окунулся в вихрь светских развлечений. Он вообще не помышлял о женитьбе. Вопреки надеждам многочисленных петербургских невест. Даже сама Фикельмон мечтала сосватать за него сестру или одну из своих кузин. Он же предпочитал волочиться за замужними дамами. И до конца жизни остался вдовцом. В октябре 1832 г. Долли называет его в числе обожателей Теклы Шуваловой.
Продолжаю устраивать каждую неделю маленькие вечера человек на двадцать — предпочитаю именно такой узкий кружок. Наш красивый Сеид (Лобанов) — по-прежнему любимец всех нас, женщин. Ни одна из нас не хотела бы в него влюбиться, но все мы восхищаемся его красивым лицом дикаря, его грациозной, изысканной внешностью и забавляемся его кокетством, одинаковым с каждой из нас. — Запись 8 ноября 1832 г.
Мода на мужчин и дам при дворе менялась подобно моде на туалеты. Но пальма первенства принадлежала военным, и прежде всего кавалергардам. Как поскучнели без них, единственно стоящих кавалеров, балы, когда гвардия на полгода исчезла из Петербурга для подавления восстания в Польше! Взор молодой посланницы безустально отмечает в толпе их статные фигуры, красивые лица. Алопеус, Бреверн, граф Шереметев — будущие товарищи Дантеса. Долли отличила их ещё в 1831 году.
У первого античная голова, серьёзная, меланхоличная, примечательная физиономия. Может, чересчур высок, что иногда проявляется в неизящности движений; он ещё слишком молод, худощав и гнётся, как тростинка. Пока ничего не могу сказать об его уме. У Бреверна не такие правильные черты, но он мог бы нравиться мне больше; его такой бледный и грустный облик, иногда слишком серьёзный — словно лунное сияние, словно целый роман; <…> на его лице отпечаток бурь и страстей.
Граф Фёдор Давыдович Алопеус — поручик лейб-гвардии гусарского пола, сын российского посланника в Берлине графа Д. М. Алопеуса. Молодые офицеры недавно появились в обществе и в тот зимний сезон 1831 года привлекали внимание многих светских барышень. В их числе была и Аннета Оленина:
