Она друг Пушкина была. Часть 2 - [61]
Некий Богуславский, автор воспоминаний о царе Николае, опубликованных в 1898 г. в «Русской старине»[137], между прочим отметил, что покойный Пушкин называл гр. Е. М. Завадовскую Клеопатрою Невы. Но Вересаев упорно отстаивал свою версию: Если бы не один Вяземский с каким-то Богуславским, а все близкие и далёкие друзья Пушкина дружным хором свидетельствовали, что Клеопатра — это Завадовская, мы вправе им не поверить и не признать за их свидетельством решительно никакой ценности. Может быть, рисуя свою Клеопатру Невы, Пушкин не имел в виду ни Закревскую, ни другую какую-либо женщину. Но одно можно сказать с совершенной несомненностью: во всяком случае, он имел в виду не Завадовскую[138].
Вересаев прав только в одном — пушкинская Нина Воронская, как и Татьяна, это сплав из образов нескольких светских женщин. В Нине отразились какие-то черты Закревской, Собаньской, но её внешний облик (и как мы дальше убедимся, и суть её натуры) списан с Завадовской. Холодная, углублённая в себя, с рассеянным взглядом — такой вспоминают Завадовскую многие современники. Подобный образ нарисован Пушкиным в строфе черновика «Онегина»:
Хочу напомнить также, что образ Клеопатры — женщины самой удивительной — привлекал Поэта не любовной разнузданностью, а прежде всего пылкостью воображения (слова Алексея Ивановича — героя повести «Мы проводили вечер на даче…»). Образы Дон-Жуана и Клеопатры занимали воображение Поэта — позволю себе употребить термин нашей эпохи — не как секс-символы мужского и женского начала. А как сильные, яркие, духовно богатые личности, бесплодно стремящиеся обрести свой жизненный идеал. И ещё на что хочу обратить ваше внимание, — приведённая выше черновая строфа изъята из восьмой главы «Онегина», а, как известно, Поэт начал работать над ней с 24 декабря 1829 г. Это уточнение необходимо для того, чтобы установить время жаркой истории, имевшей место в жизни Пушкина…
Однажды М. Ю. Виельгорский сказал В. В. Ленцу[139], получившему от мужа Завадовской приглашение захаживать к ним в дом запросто: Слушай, не ходи туда. Артистическая душа не может спокойно созерцать такую прекрасную женщину: я испытал это на себе. Это не просто комплимент Завадовской, это — предупреждение о Клеопатровой губительности её красоты.
В начале 1832 г. Завадовская вновь появилась в обществе. Именно к этому периоду относятся посвящённые ей мадригалы Вяземского, И. И. Козлова.
И. И. Козлов[140].
Бесспорно, Козлов нарисовал весьма поэтический образ красавицы — такой представлялась сдержанная и холодная с виду Завадовская всем тем, кто созерцал её на почтительном расстоянии. Милая, нежная улыбка, обманчивая задумчивость, сдержанная, неторопливая речь, небесный взор очей, — конечно же, только ангелу может быть присуща подобная красота! Но вот даже восторженный поэт-слепец (он потерял зрение в 1821 г.) подметил в ней сущность её женственности — сладкую томность. Ту самую сладкую, сладострастную томность, позволившую проницательному Пушкину назвать графиню Клеопатрою Невы. Поддался очарованию её обманчивой внешности и Вяземский. Ей он посвятил стихотворение «Разговор 7 апреля 1832». Впрочем, не было ли это всего лишь пиитической данью поэта — в жизни же человека шкодливого и весьма циничного в мужской компании. Вспомним реплики о женщинах в переписке Вяземского и Пушкина. О женщинах, которых они воспевали в своих стихах как божественных созданий и вместе с тем так непочтенно отзывались о них в письмах — о той же вавилонской блуднице, верном списке с мадам Санд Анне Керн, похотливой Минерве Софье Киселёвой, Пентефреихи, Эрминии Е. М. Хитрово, Закревской — если бы не твоя медная Венера, то я бы с тоски умер (Пушкин — Вяземскому)! Стихи для женских альбомов — особый жанр русской поэзии XIX века с особым предназначением — воспевать, прославлять прелести дам, которым необходимо это восхваление, как животворная влага для цветов. Вяземский следовал канонам жанра:
Автор книги рассказывает о Пушкине и его окружении, привлекая многочисленные документальные свидетельства той эпохи, разыскивая новые материалы в зарубежных архивах, встречаясь с потомками тех, кто был так близок и дорог Поэту. В первой части речь идёт о Разумовских и Трубецких — знакомых Пушкина и их потомках. Повествуется и о Дантесе, о тайне гибели поэта. Разработка оформления серии художника И. МАРЕВА.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.