Она друг Пушкина была. Часть 2 - [35]

— письмо к жене от 26 апреля 1830 г.

Будь по-иному, вряд ли бы Долли так бесстрастно фиксировала флирты Пушкина с другими женщинами: Графиня Пушкина в этом году красива; она сверкает новым блеском благодаря почитанию Пушкина-поэта. Эта запись Фикельмон 8 ноября 1832 г. уточняет наконец период увлечения Поэта Марией Александровной Мусиной-Пушкиной.

Кокетливая старшая сестра Урусовой давно волновала Пушкина. Вначале он издали, не смея приблизиться, восхищался ею. Исследователи считают, что появившейся в 1828 г. в Петербурге после поездки в Италии графине Мусиной-Пушкиной Поэт посвятил стихотворение «Кто знает край, где небо блещет».

Так давно решено, ещё в прошлом веке, первым биографом Пушкина Анненковым: стихи навеяны прихотью красавицы Мусиной-Пушкиной, которая после возвращения в столицу из путешествия капризничала и раз спросила себе клюкву в большом собрании. Пушкин хотел написать стихи на эту прихоть и начал описанием Италии: «Кто знает край…». Но клюква, как противуположность, была или забыта, или брошена. Основанием для такого заключения послужил эпиграф к стихотворению: По клюкву, по клюкву, / По ягоду, по клюкву… — строчки из известной в то время прибаутки.

Весьма наивное объяснение! Но с тех пор эта нелепая версия кочует по пушкинистике. И никто до сей поры не потрудился её опровергнуть. Нелепость — не в атрибуции адресатки послания, а в объяснении повода для вдохновения. Пока согласимся с тем, что оно действительно посвящено Марии Александровне, что, по мысли комментаторов, подтверждается и самим Поэтом — пиши Марию нам другую. А имя героини стихотворного послания — Людмила — это вроде бы для отвода глаз.

Скажите мне: какой певец,

Горя восторгом умилённым,

Чья кисть, чей пламенный резец

Предаст потомкам изумлённым

Её небесные черты?

Где ты, ваятель безымянный

Богини вечной красоты?

И ты, харитою венчанный,

Ты, вдохновенный Рафаэль?

Забудь еврейку молодую,

Младенца-бога колыбель,

Постигни прелесть неземную,

Постигни радость в небесах,

Пиши Марию нам другую,

С другим младенцем на руках.

Вынужденное отступление — про клюкву-ягоду и литературную клюкву

Исследователей озадачивало имя воспеваемой красавицы — Людмила. Поэт подбирал и другие имена — Рогнеда, Лоила. Они на полях черновика. Но остановился на Людмиле. Начнём с того, что у Пушкина нет случайных вещей — начал, забыл, бросил. Можно предположить, что стихотворение — отрывок из задуманной, но не завершённой поэмы. В этом убеждает и особый, напевный её слог.

Волшебный край, волшебный край,

Страна высоких вдохновений,

Людмила зрит твой древний рай,

Твои пророческие сени.

На берегу роскошных вод

Порою карнавальных оргий

Кругом её кипит народ;

Её приветствуют восторги.

Людмила северной красой,

Всё вместе — томной и живой,

Сынов Авзонии пленяет

И поневоле увлекает

Их пёстры волны за собой.

В творчестве Поэта есть стихотворение «К**», датируемое 1826 г., которое по содержанию близко к вышеприведённому.

Ты, богоматерь, нет сомненья,

Не та, которая красой

Пленила только дух святой,

Мила ты всем без исключенья;

Не та, которая Христа

Родила, не спросясь супруга.

Есть бог другой земного круга —

Ему послушна красота,

Он бог Парни, Тибулла, Мура,

Им мучусь, им утешен я.

Он весь в тебя — ты мать Амура,

Ты богородица моя.

Богоматерь, Мадонна — один и тот же образ в двух стихотворных посланиях — «Кто знает край, где небо блещет» и «К**». Если согласиться с версией, что первое посвящено Мусиной-Пушкиной, вполне возможно, и второе — тоже ей. Заглядываю в спасительный справочник Л. А. Черейского. 19 апреля 1825 года Мария Александровна родила первого сына Алексея. Пофантазируем далее. Летом — осенью 1826 г. она гостила с полуторагодовалым ребёнком у своих родителей Урусовых в Москве. Был и другой повод — коронация Николая. Это событие привлекло в Москву аристократов не только из Петербурга и других городов России, но, как далее убедимся, даже тех, кто в это время странствовал за границей. Здесь возвратившийся из ссылки Поэт мог увидеть свою богородицу с прекрасным, как Амур, сыном, очень похожим на мать. Но всё-таки почему Мария (если действительно это была Мусина-Пушкина) названа Людмилой?

Вновь просматриваю стихотворения Пушкина этого периода. Ищу след увлечения женщиной — при этом замужней, с чертами Мадонны, Богородицы. Внимание привлекает датируемое 1824 г. стихотворение «Т. — прав, когда так верно вас сравнил он с радугой живою…» В комментариях к нему указано: Т. — вероятно, поэт В. И. Туманский. Впрочем, стихотворение его, где было бы сравнение с радугой, неизвестно.

Пушкин отвечал какому-то поэту с инициалом «Т», воспевшему ту же самую женщину.

Первое, что приходит на ум, — Фёдор Толстой. Тем более у Пушкина есть стихотворение «Ответ Ф. Т.***» 1826 года, первоначально обозначенное самим Пушкиным первой строкой — «Нет, не черкешенка она».

Пушкин вновь сравнивал прелести северной красавицы с красотой восточных женщин. Вряд ли это случайное совпадение. Уже подмечено — если какая-то мысль навязчиво преследовала Поэта, он непрестанно повторял её в стихах, прозе, письмах. Это был период, когда в творчестве Пушкина произошёл перелом. Позади — подражание Байрону, Муру, Парни. Кончается ученический, подготовительный период. Пушкин обращается к русской истории, к русской теме. Он вступает на тропу, приведшую его к званию национального поэта. Нашёл свои идеалы в родной земле, по выражению Достоевского.