Она друг Пушкина была. Часть 2 - [33]
Этот самонадеянный Сюлливан!
Вскоре после приезда в Петербург Долли Фикельмон познакомилась с обоими дипломатами нидерландского посольства. О чём отметила в дневнике (запись 8 июля 1829 г.): Месье де Геккерен, министр Голландии, тонкое, неискреннее и не особенно симпатичное лицо… Сюлливан, его секретарь, высокий, достаточно красивый, чтобы считать себя очень красивым. Как мне представляется, умеет вести беседу. Долли ещё не раз будет писать о Сюлливане. По мере сближения с ним её отношение к нему будет меняться к лучшему. У Сюлливана замечаются нотки плохого тона, и к этому трудно быть снисходительной при недостатке у него обаяния и ума или хотя бы красоты, — записала Фикельмон 24 августа того же года.
В ноябре 1829 г.: Чем больше узнаешь Сюлливана, тем меньше бросается в глаза его суетность, он искупает всё это образованностью, умом и светской опытностью. Ещё одно упоминание о нём: Сюлливан весьма оживляет беседу в узком кругу. Он то, что называется любезным кавалером; иногда очень забавен, когда выказывает своё предпочтение Екатерине (сестре Долли. — С. Б.), ибо его чрезмерное самолюбие ни на миг не позволяет ему усомниться, что особа, которую он избрал, может остаться к нему равнодушной.
А вот запись после отъезда Сюлливана из Петербурга (22 августа 1831 г.): Простились с Сюливаном, о ком искренне сожалею. В течение всего года мы виделись с ним ежедневно (подч. мною. — С. Б.). У него такой добрый характер, он такой надёжный человек, что это качество делает его особенно незаменимым другом. Он умён, с ним легко и приятно общаться, у него всегда ровное настроение. Возвращается в Бельгию, потому что его положение бельгийца на службе короля Голландии стало невыносимо. Так что он уезжает к себе домой. И оставляет огромную брешь в нашем кружке.
Сюлливан был знакомым Пушкина. Возможно, первая встреча с Поэтом состоялась в салоне Хитрово, ещё до приезда Долли Фикельмон, а с 1829 г. продолжал с ним видеться в австрийской резиденции. Известно, что Сюлливан сам баловался сочинительством — рифмоплётствовал, пописывал рассказы. На маскараде в январе 1830 г., том самом, где Екатерина Тизенгаузен исполняла написанное для неё Пушкиным стихотворение «Циклоп», Сюлливан прочитал свою юмореску «Волосы Вероники». Он любил беседовать с Пушкиным. Бельгиец, очевидно, докучал Поэту своими разговорами, а возможно, и графоманией. Это явствует из записки Пушкина к Хитрово (дата не указана, но предполагается, что написана после 25 мая 1831 г.): Я сейчас уезжаю в Царское Село и искренне сожалею, что не могу провести у вас вечер. Будь что будет с самолюбием Сюлливана. Вы так находчивы — придумайте что-нибудь такое, что могло бы его успокоить. Всего лучшего, сударыня, и главное — до свиданья.[75]
Досадную черту Сюлливана — пописывать и почитывать свои сочинения — подтверждает пассаж из вышеупомянутого письма Сюлливана к гр. Фикельмон (от 9 апреля 1837 г.): Несколько месяцев тому назад мне вспомнилась небольшая история, которую Пушкин мне рассказал как-то вечером в вашем салоне; я решил развить её и положить в основу новеллы, в которой мог бы запечатлеть некоторые воспоминания о России. Когда-нибудь, любезная графиня, я надеюсь прочитать вам этот маленький роман, если я его закончу, и он составит пару с тем, заглавие которого вы мне дали. Этот же будет назван: «Политика и поэзия» — предмет достаточно широкий, как вы видите[76].
Сюлливан, кажется, не осуществил своего намерения — сочинения его так и не были опубликованы. Упоминаемый уже не раз бельгийский исследователь Жорж Англобер пытался искать его архив и в Австрии, где умер дипломат, и в Бельгии. Ему удалось обнаружить объёмистое дипломатическое досье, фотографии Сюлливана и его семьи. На основе этих материалов Англобер сделал скромное извлечение из них в его память — статью «Бельгийский министр в Вене: граф Альфонс О’Сюлливан де Грасс (1798—1866)»[77]. В ней Англобер рассказал о дальнейшей судьбе дипломата. Некоторые подробности о жизни человека, соприкоснувшегося с Пушкиным, будут интересны и нашим читателям.
В декабре 1833 г. секретарь министерства иностранных дел Бельгии получает назначение в Австрию на должность шарже д’афер. Нужно признать исключительные качества Сюлливана, чтобы понять его ошеломительный успех в отношениях с правительством Австрийской империи и с всесильным государственным канцлером Меттернихом, уважение которого он быстро сумел завоевать, — отмечает Англобер. В 1836 г. Сюлливан получает ранг министра, в следующем году — полномочного министра. Затем карьера его застопорилась на целых 12 лет. И только в 1848 году он назначается на заслуженный и долгожданный пост чрезвычайного и полномочного посла, который занимает до самой смерти. Надо полагать, что этим повышением он был обязан своим мужественным поведением во время революции 1848 г. Невзирая на опасность (в дни уличных боёв между повстанцами и национальной гвардией здание бельгийского посольства обстреливалось), он на свой страх и риск остался в Вене. Почти все иностранные дипломаты покинули город. Правительство Бельгии сочло его пребывание в Австрии нецелесообразным. А посему платило ему в эти месяцы чисто символическое жалованье. Но
