Она друг Пушкина была. Часть 1 - [97]
Слухи о пасквиле стали распространяться сразу же после смерти Поэта. 30 января вюртембергский посол в Петербурге князь Гогенлое-Кирхберг в своей дипломатической депеше уже писал: Причиной этой дуэли была ревность г. Пушкина, возбуждённая анонимными письмами, которые с некоторых пор приходили на имя писателя… Князь Гогенлое был женат на русской — графине Екатерине Ивановне Голубцовой, на должности посла в России находился с 1825 г. За эти годы он создал большие связи в петербургском обществе, был в приятельских отношениях с Вяземским, Жуковским, А. И. Тургеневым. Общался с Пушкиным в светском обществе, у Фикельмонов (Долли относилась к Гогенлое очень дружески, в её дневнике несколько записей о встречах с ним, о его свадьбе). Парадоксальный факт: иностранный посланник знал о гибели Поэта больше, чем русский царь. В тот же день, 30 января, Геккерен писал барону Верстолку: Знаю только, что император, сообщая эту роковую весть императрице, выразил уверенность, что барон Геккерен был не в состоянии поступить иначе.[232] Это сообщение могло означать только одно — царь ещё не знал содержания пасквиля. Но уже 3 февраля Николай в письме к брату Михаилу называет Геккерена гнусной канальей, а в послании своему родственнику — мужу сестры Анны Павловны, наследнику нидерландского престола принцу Вильгельму Оранскому — требует отозвать его из Петербурга.
Гнев всесильного монарха вполне оправдан. Во-первых, царь последним узнал о содержании пасквиля. Во-вторых, в нём был наглый намёк на него самого. И это больше всего взбесило императора. Диплом для Николая Павловича, по очень образному выражению Щёголева, был подобен куску красной материи для быка. Такое оскорбление Николай не мог простить Геккерену. «Найти составителей!» — распорядился самодержец.
Подумать только! Бенкендорф, всесильный повелитель голубых мундиров, не сумел (точнее, не захотел) найти пасквильщика и задал непосильную задачу биографам Поэта. И вот уже многие десятки лет пушкинисты пытаются решить её. Если даже допустить, что шеф жандармов не знал их имён, то ведь у него повсюду были уши. Он и сам обладал врождённым нюхом сыщика. Ещё в 1821 г., будучи начальником штаба гвардейского корпуса, подал Александру I записку о тайных обществах, но Александр на неё не отреагировал. Это ещё одна из загадок в биографии императора. В последние годы его царствования по всей России была создана огромная агентурная сеть, граф Витте, Бошняк усердно доносили императору о назревающем заговоре. Он принимал к сведению их доносы и медлил с действиями… Словно не хотел брать на душу новый грех. Медлил и готовился к уходу.
Умница Пушкин нашёл ответ и на эту загадку. 17 марта 1834 г. после беседы с графом и графиней Фикельмон записал в дневнике:
…покойный государь окружён был убийцами его отца. Вот причина, почему при жизни его никогда не было бы суда над молодыми заговорщиками, погибшими 14 декабря. Он услышал бы слишком жестокие истины.[233]
Расхлёбывать им же заваренную кашу Александр оставил своему крутому братцу. Знал, что ему, а не неуравновешенному Константину это под силу, и за несколько лет до смерти изменил в пользу Николая завещание. И об этом тоже успел подумать Пушкин: Государь, ныне царствующий, первый у нас имел право и возможность казнить цареубийц или помышления о цареубийстве; его предшественники принуждены были терпеть и прощать[234].
Началом головокружительной карьеры Бенкендорфа — от скромного генерал-адъютанта до второго человека в империи — стала записка, найденная после смерти Александра I в его бумагах. Она была представлена новому императору. Николай I решил испытать генерала в роли члена верховного суда над декабристами. Бенкендорф успешно повёл дело и сразу же после его окончания был назначен начальником новосозданного Третьего отделения собственной его величества канцелярии.
Шефу жандармов, конечно же, был известен составитель пасквиля. И ему незачем было вести расследование по этому делу. Но царь настаивал. И он был вынужден создать видимость следствия. В этом был убеждён и Щёголев: III отделение в своё время разыскивало переписчиков пасквиля, но оно занималось розысками по понуждению, неохотно, без всякого рвения[235]. Полиция шла по заведомо ложному следу — для отвода глаз Бенкендорф пишет «Записку для памяти»:
