Она друг Пушкина была. Часть 1 - [39]

Такова суть «единственного аргумента». Как видите, он и гроша ломаного не стоит. Но за ним честь женщины, Мадонны. Честь, за которую Пушкин отдал жизнь.

Что ещё рассказала Варвара Александровна

— Мой отец приехал в Бродзяны в мае 1945 года вместе с советским офицером проф. H. Н. Вильямсом-Вильмонтом. Хозяева бежали из имения сразу после вступления Советской армии в Чехословакию. Усадьба была в жалком состоянии: стёкла разбиты, в комнатах поселились голуби, повсюду валялись книги, бумаги… — Версия Варвары Александровны существенно отличается от рассказа местной жительницы Йозефины Самеловой. Но комментарии об этом позже. — В первый свой приезд отец и его спутник ничего не обнаружили. Бывшие слуги Вельсбургов утверждали, что компаньонка Натальи Ольденбургской Анна Бергер забрала с собой все ценные вещи — портреты, альбомы, миниатюры, письма… Она где-то скрывалась. Отцу удалось её разыскать. Вначале Анна Бергер всё отрицала. Папе стоило невероятных усилий внушить ей к себе доверие. Он был обаятельным человеком, умел располагать к себе людей, особенно женщин. Бергер постепенно оттаивала. Папа заверил её, что все вещи будут возвращены на родину Александрины, в Россию (подч. мною. — С. Б.). Припрятанное возвращала частями — по мере нарастания доверия к отцу. Так весь бродзянский архив оказался в руках отца. Он перевёз его к себе на кафедру и хранил в несгораемом шкафу.

— Кольцо с бирюзой тоже было среди этих вещей? — Я всё ещё не могла понять, как перстень из замка оказался у дочери Исаченко.

— Нет, кольцо мне подарила сама Анна Бергер. У неё с отцом установились дружеские отношения. Она пригласила меня погостить в Бродзянах. Я в то время болела и с удовольствием приехала туда пожить на свежем воздухе… — Уловив в моих глазах сомнение, Варвара Александровна поспешно добавила: — Она меня очень полюбила и решила сделать мне приятное.

— Но как она могла распоряжаться чужим кольцом? — возразила я.

— Дело в том, что сама герцогиня Наталья Ольденбургская перед смертью ей его подарила — за верную службу.

— Вы мне позволите увидеть кольцо?

— Нет! — резко ответила собеседница. — Это невозможно! Кольцо я храню в сейфе банка. Забирать оттуда не намерена.

— Но вы хотите, чтобы я рассказала о нём в русской прессе. Как же я это сделаю, не увидев своими глазами кольцо?!

— Я вам покажу его на фотографии. — Она взглянула на часы. — До возвращения детей из школы ещё есть время. Пойдёмте ко мне домой! — сказала она решительно и поднялась.

Я обрадовалась приглашению и вместе с тем удивилась той лёгкости, с какой мне удалось завоевать её доверие. На Западе незнакомых людей, а тем более журналистов, не приглашают в дом. К тому же Варвара Александровна, как потомок князей Трубецких, принадлежала к высшему обществу. И хотя в республиканской Австрии после 1918 года отменены все титулы, кастовые условности сохранились и по сей день. Этот жест — приглашение к себе домой с первого раза — я объяснила широтой её русской натуры.

Жила она в десяти минутах ходьбы от кафе, на Виднерхауптштрассе. Просторная квартира в старинном доме, анфилада комнат с высокими потолками. На стенах много картин, русские иконы хорошей школы письма.

— Иконы у вас от дедушки? — спросила я хозяйку.

Она улыбнулась и просто сказала:

— Нет, я их сама писала.

— Вы учились иконописи?

— Посещаю курсы иконописи при нашей русской церкви.

«Вот тебе и домохозяйка! — удивлённо отметила я. — А говорила, что занимается только домом и детьми».

— А картины тоже вашей работы?

— Некоторые муж рисовал, другие — подарки друзей-художников.

— Ваш муж — художник?

— Нет, инженер, но увлекается живописью. — Варвара Александровна достала толстую папку документов. — Это всё отцовские бумаги, — заметила она. Порывшись в них, она извлекла из конверта фотографию. — Вот, смотрите.

Чёрно-белый снимок размером 10x15 см, а на нём крохотное — не разглядеть — колечко посредине.

— Да-а… — разочарованно протянула я. — У вас не найдётся более крупного снимка?

— Нет! — отрезала она.

— А нельзя ли сделать с негатива увеличение? Я бы оплатила расходы…

— Посоветуюсь с мужем. Это он снимал.

— Может, дадите мне на несколько дней негатив? Я сама закажу…

— Муж не любит никому давать свои вещи, а негативы особенно!

Вот незадача — не знаешь, как к ней подступиться. Я сделала ещё одну робкую попытку:

— Может, возьмёте кольцо из сейфа и мы снимем его в цвете?

— Об этом и речи не может быть! Когда я брала его для этой же цели из банка, так две ночи не спала — боялась, что у меня его украдут!

Снова порывшись в папке, Варвара Александровна достала несколько машинописных страниц.

— Посмотрите — это документы, подтверждающие передачу части бродзянского архива в Советский Союз.

Читаю первый листок — письмо профессора Исаченко к тогдашнему директору Всесоюзного Пушкинского музея М. М. Калаушину от 24 декабря 1956 года:

Когда в 1947 году была послана в Советский Союз делегация чехословацких писателей, я вручил словацким членам этой делегации, точнее литературному критику Михаилу Хорвату, наиболее ценную часть архива, в том числе два больших овальных портрета А. Н. Гончаровой-Фризенгоф, всю переписку братьев Фризенгофов, в том числе и корреспонденцию, относящуюся к 1836—1839 гг., портрет Геккерена