Омут памяти - [19]
Сначала написал заявление в Горьковский кораблестроительный институт, получил отказ по состоянию здоровья. Потом в Институт международных отношений, он был тогда в МГУ, — и оттуда получил отказ по той же причине. Да еще не вернули свидетельство об окончании школы. Пришлось брать дубликат, благо большинство моих учительниц продолжали работать. Пошел в Ярославский медицинский институт. Приняли. Фронтовиков и инвалидов войны принимали без экзаменов. Но когда пришел узнать, куда и когда приходить заниматься, то увидел плачущих девчонок, которым отказали в приеме. Мне их стало жалко, мне-то было все равно. И забрал документы.
В последний день перед занятиями пошел в Ярославский педагогический институт. Написал заявление на филологический факультет, но меня пригласил замдиректора института Магарик и сказал: «Нет, ты фронтовик, давай иди на исторический». Мне и тут было все равно, хотя по душевному влечению мне больше хотелось на филологический.
Начал заниматься. Появилось первое общежитие — комната на троих, потом на пятерых, таких же бедолаг. Ленчик Андреев, потом стал деканом филологического факультета МГУ, Толя Вотяков, потом заведовал кафедрой русского языка в Военной академии, были другие ребята, которых сейчас уже нет в живых. Мы доверяли друг другу, бесконечно спорили, обсуждали всякие проблемы. Стипендии нам хватало только на обеды. По вечерам стучали ложками по алюминиевым котелкам — это считалось нашим ужином.
Споры, сомнения, но на сердце еще полно веры в правду, в порядочность, в добро той жизни, которая ждет впереди. Были и победы, питавшие надежды на справедливость. Однажды на партсобрании возник вопрос о проступке студента Ботякова, тоже фронтовика. Он не указал в личном деле, что его отец, военный комиссар Коврова, был репрессирован. И сколько Анатолий ни объяснял, что отец реабилитирован, уехал на фронт, ничего не помогало.
Собрание раскололось. Студенты-фронтовики, а нас уже было около десятка, выступили в защиту своего товарища. Преподаватели, особенно пожилые, проголосовали за исключение его из партии, что, собственно, и произошло. Как нас ни отговаривали в парткоме института от каких-либо дальнейших действий, мы пошли в райком. Но последний оставил решение собрания в силе. Тогда мы отправились в городской комитет партии. К нашему удивлению, нас приняла первый секретарь Василевская и поддержала. Мы ликовали. Для нас это и была правда, которая как бы прикрывала все остальное — неправедное и неприглядное.
Через год мне дали Сталинскую стипендию. Жить стало полегче, это уже не 140 рублей, а 700, тут и маме можно было помочь. Через некоторое время случилось совсем невероятное. Меня вызвали в областной военкомат и сказали: хотя ты инвалид и мы в общем-то не имеем права возвращать тебя обратно в армию, но ты должен понимать обстановку. Вот посоветовались и решили назначить тебя заведовать кафедрой военно-физической подготовки в вашем же институте.
Студент и одновременно заведующий кафедрой — уникальное событие. Я растерялся. Принял оружие, противогазы, еще какое-то имущество, но что делать дальше, не имел ни малейшего представления. Меня выручил подполковник Завьялов, профессор, бывший преподаватель в Академии химической защиты (кажется, она так называлась). Его в свое время арестовали и осудили в связи с каким-то делом о противогазах. Потом отпустили — он мне сказал, что вмешался Ворошилов. Но из Москвы выслали и в партии не восстановили. Оказался в нашем институте. Сначала меня боялся, явно подозревал, понимая всю нелепость назначения студента на кафедру. Он взялся за организационно-учебную сторону дела. Все пошло нормально. После войны Завьялова вернули в Москву, кажется, в ту же академию.
Для семьи мое назначение стало серьезным материальным подкреплением. Как заведующему кафедрой мне был положен профессорский паек. А это все-таки уже не граммы, а килограммы сахара, масла, крупы, мяса. Повторяю, учился я хорошо — и сталинский стипендиат, и заведующий кафедрой, меня хвалили. Но, взрослея, начал постигать и ту жизнь, которая была по ту сторону наивной романтики. Помню, как Леня Андреев, вернувшийся с фронта без ступни, дал мне почитать Есенина. Стихи, переписанные от руки, я тоже их потом переписал для себя. Прочитал, они потрясли меня.
Спросил у Ленчика: а почему они запрещены? Он ответил: «Поживешь — увидишь, не знаю, как тебе объяснить. Все очень трудно». Стал я задумываться и над этими вещами. На лекциях, которые, правда, посещал редко, начал задавать всякие «неуместные» вопросы. Все считали, что получу «красный диплом». Не получил. На госэкзамене по истории КПСС поспорил с председателем комиссии Барышевым (он же секретарь парткома института). Тема спора — роль крестьянина-середняка в событиях 1917 года. Оказывается, сам того не подозревая, я отстаивал «неправильную» точку зрения. Если бы знал, наверное, поостерегся бы спорить. Все-таки госэкзамен. Директор института, милейший профессор Чванкин, узнав о «четверке», пригласил меня и стал уговаривать сдать экзамен другому преподавателю. Но я еще не отошел от стычки с Барышевым и отказался.
Академик А.Н. Яковлев — известный общественный и политический деятель, историк и дипломат. В эпоху Перестройки (1985–1991) он стал одним из лидеров процесса реформирования страны на демократической основе. Его книга — не просто воспоминания о прожитом, это — глубокое исследование советского социально-политического строя и его эволюции, анализ преступных элементов правления страной руководством КПСС, приведших к политическому и экономическому краху страны. Размышления А.Н. Яковлева подкрепляются документами, ещё недавно носившими гриф секретности. (требуется вычитка)
В книге анализируются истоки и практические последствия императорских амбиций правящих кругов США, сделавших ставку на достижение мирового господства через ракетно-ядерную войну. На фактическом материале рассматриваются военные программы и планы правящей финансовой олигархии и механизм их политического и идеологического обеспечения. Предметом исследования является процесс политического поправления общественной жизни США, несущего угрозу ее фашизации. Перед читателями проходит панорама политических портретов Трумэна, Джонсона, Никсона, Картера, Рейгана и тех идеологов, которые разрабатывали политические и идеологические платформы послевоенных американских администраций.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед вами – яркий и необычный политический портрет одного из крупнейших в мире государственных деятелей, созданный Томом Плейтом после двух дней напряженных конфиденциальных бесед, которые прошли в Сингапуре в июле 2009 г. В своей книге автор пытается ответить на вопрос: кто же такой на самом деле Ли Куан Ю, знаменитый азиатский политический мыслитель, строитель новой нации, воплотивший в жизнь главные принципы азиатского менталитета? Для широкого круга читателей.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Это издание подводит итог многолетних разысканий о Марке Шагале с целью собрать весь известный материал (печатный, архивный, иллюстративный), относящийся к российским годам жизни художника и его связям с Россией. Книга не только обобщает большой объем предшествующих исследований и публикаций, но и вводит в научный оборот значительный корпус новых документов, позволяющих прояснить важные факты и обстоятельства шагаловской биографии. Таковы, к примеру, сведения о родословии и семье художника, свод документов о его деятельности на посту комиссара по делам искусств в революционном Витебске, дипломатическая переписка по поводу его визита в Москву и Ленинград в 1973 году, и в особой мере его обширная переписка с русскоязычными корреспондентами.
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Имя Сергея Юрского прочно вошло в историю русской культуры XX века. Актер мирового уровня, самобытный режиссер, неподражаемый декламатор, талантливый писатель, он одним из немногих сумел запечатлеть свою эпоху в емком, энергичном повествовании. Книга «Игра в жизнь» – это не мемуары известного артиста. Это рассказ о XX веке и собственной судьбе, о семье и искусстве, разочаровании и надежде, границах между государствами и людьми, славе и бескорыстии. В этой документальной повести действуют многие известные персонажи, среди которых Г. Товстоногов, Ф. Раневская, О. Басилашвили, Е. Копелян, М. Данилов, А. Солженицын, а также разворачиваются исторические события, очевидцем которых был сам автор.
Книга воспоминаний великой певицы — яркий и эмоциональный рассказ о том, как ленинградская девочка, едва не погибшая от голода в блокаду, стала примадонной Большого театра; о встречах с Д. Д. Шостаковичем и Б. Бриттеном, Б. А. Покровским и А. Ш. Мелик-Пашаевым, С. Я. Лемешевым и И. С. Козловским, А. И. Солженицыным и А. Д. Сахаровым, Н. А. Булганиным и Е. А. Фурцевой; о триумфах и закулисных интригах; о высоком искусстве и жизненном предательстве. «Эту книга я должна была написать, — говорит певица. — В ней было мое спасение.
Книгу мемуаров «Эпилог» В.А. Каверин писал, не надеясь на ее публикацию. Как замечал автор, это «не просто воспоминания — это глубоко личная книга о теневой стороне нашей литературы», «о деформации таланта», о компромиссе с властью и о стремлении этому компромиссу противостоять. Воспоминания отмечены предельной откровенностью, глубиной самоанализа, тонким психологизмом.
Агата Кристи — непревзойденный мастер детективного жанра, \"королева детектива\". Мы почти совсем ничего не знаем об этой женщине, о ее личной жизни, любви, страданиях, мечтах. Как удалось скромной англичанке, не связанной ни криминалом, ни с полицией, стать автором десятков произведений, в которых описаны самые изощренные преступления и не менее изощренные методы сыска? Откуда брались сюжеты ее повестей, пьес и рассказов, каждый из которых — шедевр детективного жанра? Эти загадки раскрываются в \"Автобиографии\" Агаты Кристи.