Оливковая ферма - [34]

— Какая натура для съемок фильма! — замечаю я, любуясь бирюзовым морем и холмами Прованса вдали.

— Если бы ты жила здесь, неужели тебе бы хотелось, чтобы весь этот рай наводнила съемочная группа? Это будет почище сарацин. — Часы на крытой красной черепицей башне бьют полдень. — Нам надо идти, — спохватывается Мишель.

Прогулка по острову получается отчаянно романтичной. Мы, разувшись, бредем по самой кромке прибоя, и волны лижут наши босые ноги. Большие рыбы проскальзывают между камнями и играют в прятки с двумя бегущими по воде тенями. Воздух благоухает то нагретым эвкалиптом, то лавандой. Крошечные крабы разбегаются у нас из-под ног, ступни время от времени ощущают пружинистые подушки высохших водорослей. Мы идем, взявшись за руки, то и дело касаясь друг друга. Горячая, влажная кожа, мокрые волосы, соль на губах. Мы целуемся и слизываем ее. Намокшие полотенца волочатся по песку, как обессилевшие воздушные змеи. Мы то болтаем, как счастливые мартышки, то идем в блаженном молчании. Мы будто влюбленные Адам и Ева, еще не изгнанные из рая.

Окружность острова составляет не больше трех километров, и за полтора часа с небольшим перерывом на купание мы обходим его весь. Я мечтала искупаться голой, но почему-то не смогла. Хоть мы и не видели ни одного монаха, их духовное присутствие чувствуется в любом уголке острова и не позволяет вести себя чересчур фривольно.

Все здесь пропитано изумительными миром и гармонией. Ритмичные удары волн о песок, беззвучный плеск далеких парусов, шорох ветерка в листве и непрерывное пение птиц. Над головой проносятся чайки и ласточки, скворцы заливаются, точно маленькие стеклянные колокольчики, в кустах мелькают крошечные ярко-синие птички. Я снова задумываюсь о парижской актрисе и тех годах, когда остров принадлежал ей одной. Приглашала ли она сюда своих друзей, артистов и художников, чтобы поделиться с ними этой красотой? Чувствовала ли она духовные вибрации этого намоленного за века места, приносили ли они покой в ее душу? Или ей больше нравились шумные раблезианские пиры, на которых рекой лилось собственное вино? Я сама актриса и легко представляю себя и в той и в другой роли. А может, Альзиари мечтала создать на Сент-Гонорат то, что хочу сделать я на «Аппассионате»? Превратить несколько акров сорняков и зарослей в благодатную ферму? Конечно, у нее здесь были совсем другие масштабы. На острове есть и виноградники, и благоуханные лавандовые поля, и пасеки. Возможно, остров стал для нее убежищем, спасением от мира драм и иллюзий. И было ли ее имя известно жителям Канн, ведь телевидения в то время не существовало? Закатывали ли они в ужасе глаза, когда актриса поселилась здесь? Испытывали ли они к ней такой же жгучий интерес, какой, например, вызывала бы Катрин Денев, купи она виллу в окрестностях? Сомневаюсь, но все-таки надо будет разузнать побольше об этой загадочной леди, временной хозяйке древнего монастыря. Забавно было бы выяснить, что она, подобно мне, хотела круто изменить свою жизнь. Или что на юг ее тоже заманила любовь.

— Когда вернемся из Австралии, обязательно приедем сюда и устроим пикник на берегу, — вздыхаю я.

Только на пароме, по дороге на Сент-Маргариту, я вспоминаю о поисках сокровищ. Но пока нам не до этого: мы умираем с голоду и почти бегом спускаемся с причала.

— Ресторан вон там, — говорит Мишель и показывает на здание с белой верандой на самом берегу.

За ним между деревьями прячется еще с полдюжины домов со светло-бирюзовыми и сиреневыми ставнями. И над всем этим возвышается холм, на вершине которого красуется королевский форт. А я-то о нем и забыла!

— Сначала ланч, — смеется Мишель.

Мы подходим к ресторану и выясняем, что он закрыт. Как же быть?

— Тут есть еще один, — утешает меня Мишель, — забыл его название. Он на пляже за фортом. Придется подняться на холм и спуститься по другому склону. Это недалеко, но надо поспешить, ланч уже заканчивается. С вершины холма мы увидим, работает ли он, если нет, то и спускаться не будем. Боюсь, они уже закрыли сезон.

Мы трусцой бежим по пляжу и скоро приближаемся к заброшенного вида зданию, которое я еще утром заметила с парома. Неряшливая надпись, выложенная из обломков керамики, гласит: «Hôtel du Masque de Fer», отель «Железная маска». Странное название. Уверенная, что здание необитаемо, я все-таки прижимаю нос к застекленной двери и неожиданно вижу за ней фигуру сгорбленной светловолосой женщины, идущей между столиками по высокой, плохо освещенной столовой.

— Там кто-то есть!

Но Мишель твердо решил попасть в ресторан. Он тянет меня за руку:

— Заглянем сюда позже.

— По-моему, отель работает. Может, они нас накормят?

Он тоже заглядывает внутрь:

— И ты в самом деле хочешь здесь есть?

Но у меня настоящая страсть к полуразрушенным домам.

— Давай спросим.

Мы открываем дверь, и из-за сооружения, похожего на старинную печь, нам навстречу выходит пожилой мужчина. Он не выражает никакого желания кормить нас и сообщает, что ланч уже кончился и еды не осталось. Мы мужественно принимаем отказ и уже поворачиваемся, чтобы уйти, когда он говорит:

— Ну, если вы не хотите ничего особенного, тогда могу предложить вам…