Оливер Твист - [31]

— Нѣтъ еще свидѣтелей? — спросилъ мистеръ Фенгъ.

— Нѣтъ, ваша милость! — отвѣчалъ полисменъ.

Мистеръ Фенгъ сидѣлъ нѣсколько минутъ молча, а затѣмъ возвышая постепенно голосъ, сказалъ, обращаясь къ обвинителю:

— Можете ли вы въ точности установить ваше показаніе противъ этого мальчика или нѣтъ? Вы присягали. Если вы будете стоять, отказываясь дать показаніе, то я оштрафую васъ за неуваженіе къ закону. Я васъ…

Что собственно хотѣлъ сказать мистеръ Фенгъ, осталось навсегда неизвѣстнымъ, такъ какъ у клерка и у тюремщика начался въ эту самую минуту сильный приступъ кашля; первый къ тому же уронилъ на полъ очень тяжелую книгу, стукъ которой помѣшалъ слышать слова полицейскаго коммиссара… Упала книга случайно, разумѣется.

Не смотря на всѣ эти перерывы и то и дѣло наносимыя ему оскорбленія, мистеру Броунлоу, все же удалось дать показаніе. Онъ сказалъ, что очень растерялся въ первую минуту и бросился бѣжать за мальчикомъ лишь потому, что тотъ также бѣжалъ; за тѣмъ выразилъ надежду, что судья повѣритъ тому, что мальчикъ не воръ, а только, быть можетъ, былъ знакомъ съ ворами, а потому поступитъ съ нимъ снисходительно, не примѣняя къ нему всей строгости законовъ.

— Его и такъ уже били, — сказалъ старый джентльменъ въ заключеніе. — Боюсь, — прибавилъ онъ, поглядывая на мальчика, — боюсь, что онъ боленъ.

— О, да, разумѣется! — сказалъ мистеръ Фенгъ съ насмѣшливой улыбкой. — Ну ты, безъ притворствъ, бродяга ты этакій! Не поможешь этимъ. Какъ тебя зовутъ?

Оливеръ хотѣлъ отвѣтить, но языкъ не повиновался ему. Онъ былъ смертельно блѣденъ и ему казалось, что все кругомъ него вертится.

— Какъ тебя зовутъ, закоренѣлый ты негодяй! — спросилъ мистеръ Фенгъ. — Полисменъ, какъ его зовутъ?

Слова эти относились къ толстому, грубому на видъ, старику въ полосатой курткѣ, который стоялъ у перегородки. Онъ наклонился къ Оливеру и повторилъ вопросъ; но видя, что мальчикъ дѣйствительно не въ состояніи понять вопроса, и зная, что судья придетъ въ бѣшенство, если не получитъ отвѣта и вслѣдствіе этого усилитъ наказаніе, отвѣчалъ самъ наудачу.

— Его зовутъ Томъ Уайтъ, ваша милость! — сказалъ онъ.

— Онъ не хочетъ отвѣчать, кажется? — сказалъ мистеръ Фентъ. — Хорошо, очень хорошо! Гдѣ онъ живетъ?

— Гдѣ можетъ, ваша милость! — отвѣчалъ полисменъ, дѣлая видъ, что выслушалъ отвѣтъ.

— Есть ли у него родители? — продолжаіъ мистеръ Фенгъ.

— Онъ говоритъ, что они умерли, когда онъ былъ совсѣмъ еще маленькій, — отвѣчалъ наудачу полисменъ.

Въ этомъ мѣстѣ допроса Оливеръ поднялъ голову и, бросивъ кругомъ умоляющій взглядъ, слабымъ голосомъ попросилъ дать ему пить.

— Глупости! — крикнулъ мистеръ Фенгъ, — нечего дурачить меня!

— Мнѣ кажется, онъ въ самомъ дѣлѣ боленъ, ваша милость, — осмѣлился сказать полицейскій.

— Мнѣ это лучше извѣстно, — отвѣчалъ мистеръ Фенгъ.

— Смотрите за нимъ, полисменъ, — сказалъ старый джентльменъ, невольно протягивая руки, — онъ сейчасъ упадетъ.

— Отойдите въ сторону, полисменъ, — крикнулъ мистеръ Фенгъ, — пусть падаетъ, если ему нравится.

Пользуясь этимъ добрымъ позволеніемъ, Оливеръ упалъ на полъ и потерялъ сознаніе. Бывшіе въ конторѣ люди переглянулись другъ съ другомъ, но не посмѣли двинуться съ мѣста.

— Я такъ и зналъ, что онъ притворщикъ! — сказалъ мистеръ Фенгъ, считая случившееся неоспоримымъ доказательствомъ своихъ словъ. — Пусть лежитъ, ему это скоро надоѣстъ.

— Какъ вы думаете поступить въ этомъ случаѣ, сэръ? — тихо спросилъ клеркъ.

— Очень просто! — отвѣчалъ мистеръ Фенгъ. — Три мѣсяца заключенія… тяжелая работа, конечно. Очистить контору!

Дверь немедленно была открыта и два человѣка подошли къ безчувственному мальчику, приготовляясь унести его, когда въ контору вошелъ пожилой человѣкъ, весьма прилично, но бѣдно одѣтый въ старомъ черномъ костюмѣ, и поспѣшилъ къ столу.

— Погодите, погодите! Не уносите его! Ради всего святого, погодите! — сказалъ вошедшій, еле переводя духъ отъ волненія.

Хотя великій геній, предсѣдательствующій въ такомъ, какъ это, присутственномъ мѣстѣ пользовался полной и неограниченной властью надъ свободой, добрымъ именемъ, дѣятельностью и даже жизнью подданныхъ ея величества, особенно надъ принадлежащими къ бѣдному классу, хотя внутри этихъ стѣнъ ежедневно разыгрывались такія сцены, которыя бы вызвали слезы на глаза ангеловъ, все это оставалось неизвѣстнымъ обществу и лишь случайно попадало на страницы нашей прессы. Можете, поэтому, представить себѣ, въ какое негодованіе пришелъ мистеръ Фенгъ, когда непрошенный гость нарушилъ порядокъ судебнаго производства.

— Что это значитъ? Кто этотъ человѣкъ? Вывести его вонъ! Очистить контору! — кричалъ мистеръ Фенгъ.

— Я хочу говорить! — кричалъ въ свою очередь вновь пришедшій. — Я не позволю себя вывести. Я все видѣлъ. Я содержу книжный магазинъ. Я прошу привести меня къ присягѣ. Я не позволю себя устранить. Мистеръ Фенгъ, вы обязаны выслушать меня. Вы не имѣете права отказать, сэръ!

Пришедшій былъ правъ. Рѣчь его была рѣшительна и дѣло становилось слишкомъ серьезнымъ, чтобы оставить его безъ вниманія.

— Приведите къ присягѣ этого человѣка, — заревѣлъ мистеръ Фенгъ, хотя и не особенно охотно. — Что вы имѣете сказать?