Олимпийские игры в политике, повседневной жизни и культуре. От античности до современности - [26]

За время карьеры возницы успевали выступить в разных городах. Порфирию, например, рукоплескали на только Константинополь, но и Александрия и Антиохия. Антиохийская история Порфирия очень напоминает практику трансферов в современном футболе. В 507 г. антиохийские прасины пригласили столичную знаменитость, чтобы он помог им одолеть местных венетов, которые долгое время оставались непобедимыми. Порфирий с легкостью справился с этой задачей, а раздосадованные болельщики венетов устроили потасовки с «хитрыми» прасинами, переросшие в массовые погромы, подавить которые удалось только с привлечением армейских частей. На карьеру Порфирия этот инцидент никак не повлиял (Bennett 1997: 47–48). В его честь сочинялись оды. Приведем одну из них: «Когда природа, наконец, породила Порфирия, она дала клятву и устами, которые никогда не лгут, она сказала: кончено, я более не буду производить на свет, так как всю прелесть, какую имела, я отдала Порфирию» (цит. по: Диль 1908: 455). Младшим современником и также легендой Ипподрома был возница Ураний. В его честь была отлита золотая статуя, в то время как памятник императору Анастасию отлили из железа, а Юстиниану Великому – из бронзы (Чекалова, Поляковская 1989: 114).

Почти так же, как возницы, популярны были и беговые лошади. Легендарных спортсменов не только изображали, как правило, с квадригой, но и на памятниках возницам зачастую высекались имена лошадей, а преданные болельщики знали их родословные наизусть (Чекалова, Поляковская 1989: 114). Например, на одном из постаментов статуй Порфирия выбиты имена лошадей его квадриги: Аристид, Палестинарх, Пирр, Эвтиник, а ниже красуется надпись: «Блестящий Порфирий, он единственный, кто сумел победить всех там и всех здесь (т. е. в составе команд двух партий. – Авт.), а потом на побежденных лошадях, да еще дважды» (цит. по: Иванов 2011: 232).

Простые жители Константинополя были готовы пожертвовать многим, чтобы попасть на важнейшие состязания. Например, при строительстве нового храма св. Софии после сожжения прежнего в ходе восстания «Ника» в 532 г. один из горожан никак не соглашался продать свой дом на месте будущей застройки[46]. Ему предлагали за него тройную цену, после отказа заточили в тюрьму, морили голодом, но никак не могли сломить его волю. И только когда ему объявили о том, что он не сможет увидеть грандиозные гонки, которые пройдут в ближайшее время на Ипподроме, домовладелец сдался и согласился продать свое жилище, причем за цену много меньшую, чем та, которую предлагали ему прежде. А некий сапожник Ксенофонт сразу согласился продать свою лачугу, оказавшуюся в зоне строительства храма, но с условием, что на скачках ему будут оказываться почести, равные императорским. Юстиниан I согласился с условием, что все почести будут отдаваться сапожнику за его спиной (Ps.-Codinos. De Sancta Sophia. 133–134).

Показательно, что обе эти городские легенды включены поздневизантийским писателем Псевдо-Кодином (куропалатом Георгием Кодином (?)) в трактат «Писатели о рождении Константинополя» (Πάτρια Κωνσταντινουπόλεως, Scriptores originum Constantinopolitarum), в ту его часть, которая повествует о строительстве и святынях храма св. Софии. Источник информации Псевдо-Кодина о строительстве храма св. Софии Юстинианом традиционно датируется IX в. (The Oxford Dictionary… 1991: 1598). Т. е. легенды о «фанатизме» болельщиков былых времен оказались очень устойчивыми и пережили века.

В средневизантийский период (вторая половина VII в. – 1204 г.) некоторые императоры, вероятно, начитавшись рассказов о цирковых «подвигах» одиозных римских принцепсов Нерона и Коммода, стали сами выходить на беговую дорожку в качестве возниц. Одним из них был незадачливый отпрыск великого Феофила (829–842 гг.), Михаил III Пьяница (842–867 гг.). Вот что пишет об этом анонимный византийский историк Х в., известный как Продолжатель Феофана: «… Был он возничим и управлял колесницей, на которой восседал в платье возничего, состязался с соперниками в двойном забеге и в царственном городе, и во дворце, и за их пределами в царском обиталище мученика Мамы… потратил на это громадные деньги, расходовал на зрелища войсковые средства… утекало ромейское богатство от воинских полков на театральные игрища и болтовню» (Theoph. Cont. V.21. Пер. Я. Н. Любарского).

Через полтора столетия, на рубеже X–XI вв., ситуация повторилась: на арену стал выходить император Константин VIII (976–1028 гг.), соправитель Василия II Болгаробойцы, при жизни брата отстранившийся от государственных дел и предававшийся развлечениям. Историк и царедворец XI в. Михаил Пселл писал об этом так: «Особенно самозабвенно любил он зрелища и ристания, всерьез занимался ими, менял и по-разному сочетал коней в упряжи, думал о заездах, а также восстановил и ввел в театре давно забытые состязания босиком и не наблюдал за ними, как подобает царю, а сам вступал в борьбу с соперниками, требуя при этом, чтобы противники не поддавались ему как императору, но упорно сопротивлялись и давали ему возможность одержать над ними еще более доблестную победу. Он также любил разглагольствовать о состязаниях и приноравливался к нравам простых горожан» (Psell. Chron. Const. VIII.8. Пер. Я. Н. Любарского).