Олег Вещий. Великий викинг Руси - [14]
Поскольку, согласно ал-Истахри, торговцы из Арсы «достигают для торговли Куйябы», куда спускаются по реке, а такой рекой может быть Днепр, возникло предположение, что под Арсой арабских географов имеется в виду как раз Смоленск (вернее, его древний «предок» Гнёздово)[87]. Как кажется, это подтверждает и текст ал-Идриси о местоположении Арсы на пути из Киева в Новгород. Есть, однако, и некоторые сложности для такого отождествления, прежде всего устойчивое сообщение источников о невозможности для иноземцев попасть в Арсу, в то время как в Гнёздове имеются следы присутствия не только скандинавов, но и других чужеземцев[88]. Однако информация о том, что в Арсе не могут побывать иноземцы, носит явно фантастический характер (сложно представить себе, что подобного рода обычай вообще мог существовать в какой-либо торговой точке на территории Руси). Ещё учёные XIX века не без оснований предполагали, что подобного рода слухи могли нарочно распускаться купцами из Арсы из-за боязни конкуренции[89]. Нет особенного противоречия и в том, что, опять-таки по сообщениям арабских авторов, в Арсе сидел царь («малик»). Этим термином могли обозначать не только самостоятельного правителя, но и князя-наместника, выполнявшего подчинённые функции по отношению к верховному правителю[90]. Остаётся лингвистический вопрос о взаимосвязи названий «Смоленск» и «Арсанийа», отнюдь не столь очевидный, как при сопоставлении названий двух других групп русов.
Итак, подчинение Смоленска поставило под контроль Олега весь северный участок Пути из варяг в греки. То, что это был именно опорный пункт русских князей на Днепре, подтверждает большое число скандинавских захоронений[91], что было характерно для княжеской дружины, ядро которой составляли именно варяги-скандинавы. Разумеется, Смоленск выполнял и функции сборного пункта для дани соседних племён, прежде всего кривичей, в земле которых он находился. Далее Олег двинулся по Днепру на юг, и Повесть временных лет сообщает, что следующим городом, где установилась его власть, был Любеч. Овладение Любечем, судя по летописному тексту, носило иной характер, нежели подчинение Смоленска. В Смоленске Олег «прия градъ», то есть мирно «принял» его, а Любеч он «взя», то есть взял штурмом. В рассказе Новгородской первой летописи (именно в нём, напомню, видят отражение текста Начального свода, предшествовавшего Повести временных лет) о походе Олега и Игоря Любеч не упомянут. Исходя из этого, возникло предположение о том, что его упоминание в Повести носит искусственный характер. Летописец-де взял название этого города из текста договора руси с греками 907 года, где Любеч упомянут среди других городов, в которых сидят «великие князья», подчинённые Олегу, и механически вставил в рассказ о киевском походе, «преобразовав» местного князя в княжеского наместника[92]. Такое предположение выглядит абсолютно произвольным. Во-первых, Любеч действительно упомянут среди городов, подвластных Олегу, в летописной статье под 907 годом, но его название в этом перечне стоит на последнем месте (после Киева, Чернигова, Переяславля, Полоцка и Ростова), да и в аутентичности текста договора есть сомнения. Во-вторых, в тексте Повести временных лет, как мы видим, сообщение о занятии Любеча кардинально отличается от аналогичного сообщения о Смоленске — характер обоих присоединений разный. Так же, как и в Смоленске, Олег оставляет в Любече своего «мужа», хотя там вряд ли существовало прежде какое-либо племенное княжение. Между тем Любеч занимал важное место на Днепровском торговом пути — он как бы прикрывал с севера путь к Киеву. Взяв Любеч, Олег мог теперь беспрепятственно двинуться на Киев.
Поселение в Любече, находившемся на левом берегу Днепра, прослеживается с VIII–IX веков, это был довольно крупный центр с курганным некрополем[93]. Считается, что Любеч упомянут в середине X века в трактате византийского императора Константина Багрянородного под именем «Телиуца»[94]. Телиуца — один из центров, наряду с Новгородом, Смоленском, Черниговом и Вышгородом, откуда лодки-моноксилы приходят в Киев для дальнейшего плавания в Константинополь. С одной стороны, все эти города подчинялись непосредственно киевскому князю через систему наместников[95], с другой, по-видимому, были местом сбора дани с подвластных племён — с ними сопоставляется перечисление славян, на землях которых осуществлялось полюдье, то есть ежегодный сбор дани, о котором сказано в той же главе сочинения Константина Багрянородного. В этом случае Любеч был сборным пунктом дани с дреговичей
