Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде - [110]

В районе, помимо меня, было еще четыре-пять инструкторов военной организации при Петербургском комитете РСДРП(б), и нами, инструкторами, обслуживались заводы «Новый Лесснер», Эриксона и еще несколько ближайших заводов.

Отряды Красной гвардии существовали и на других заводах, можно сказать везде, хотя тогда статистики не велось и анкет также не было заведено. Отряды были не только на крупных заводах, но и на мелких, например, на Оптическом, Струк-Экваля. Отряд последнего завода послужил верой и правдой впоследствии, во время переворота.

Из этого уже видно, насколько незначительно в то время было влияние военной секции при Центральном Комитете партии. За это ее справедливо упрекали на заседании ЦК и собрании активных работников, в октябре, когда подсчитывались силы и решался практически вопрос о выступлении.

Конечно, извинением военной секции служит та колоссальная и незабываемая работа ее, которая была проделана ею в частях гарнизона. На организацию же в военном отношении рабочих и Красной гвардии не хватало времени, силы и не было опыта.

На эту сторону партией, к сожалению, обращалось мало внимания, и мы в значительной степени были предоставлены самим себе.

Между тем в Октябрьском перевороте Красной гвардии было суждено сыграть выдающуюся роль.

Мы решили использовать время на учебу, видя, насколько в этом нуждаются рабочие. Работая на оборону, рабочие не были мобилизованы, поэтому военной службы не проходили и, за малым исключением, не имели никакого знакомства с военным делом.

И вот началась муштровка. Сначала мы не решались злоупотреблять обучением на улицах и занимались в помещениях внутри завода. Так было на «Новом Лесснере», то же происходило и на других заводах.

Но вскоре, как только перешли от одиночного обучения к строю, мы вынуждены были выйти на улицу. Недолги были наши колебания, ибо особенно опасаться в нашем красном и сильном рабочем районе у нас не было оснований.

Таким образом нами быстро были захвачены полянки (свободные от застроек площади земли), которых имелось в Выборгском районе немало вблизи заводов.

На этих полянках мы развертывали свои шеренги, рассыпались строем, делали перебежки, наступления, маршировали, упражнялись во владении оружием. Работа кипела вовсю. Целый день инструктировали мы сменяющиеся рабочие отряды, надрывались до хрипоты, наподобие унтеров в запасных батальонах.

Нужно, впрочем, сказать, что среди нас был лишь один из, так сказать, командного состава, это — подпрапорщик Соколов, кажется, убитый впоследствии. Остальные были исключительно рядовые и потому старались, как умели. Что и не умели, то восполняли усердием и искренним желанием научить тому, что сами знали.

Пожаловаться на своих учеников мы никак не могли. Несмотря на то что в рядах Красной гвардии находились не только молодые ребята, но часто люди весьма зрелого возраста, учение шло на славу.

Будучи развитее и смышленее обычного элемента солдатчины — крестьян, рабочие быстро, с жаром и интересом усваивали воинские премудрости и успевали не по дням, а по часам, затмевая успехи обучения в царских казармах.

Политическое затишье перед корниловщиной отражалось на самочувствии отрядов в том смысле, что некоторые не видели в ближайшем будущем момента, когда потребуется применение результатов этого обучения. Это несомненно охлаждало некоторых рабочих, думавших, что они успеют еще до выступления выучиться военному делу. В общем и целом, отряды не только не рассыпались, но постепенно росли, чему, очевидно, способствовал также метод наглядной агитации — обучение рабочих на улице и сопутствующие ему беседы и разговоры.

Затишье оказалось весьма непродолжительным. Не успели мы еще что-нибудь сделать в смысле восстановления разорванных общерайонных связей, как разразилась гроза корниловского наступления.

«Не краснобаи, а люди дела», генералы не дремали, спеша использовать момент для восстановления ничем не прикрытого полного господства буржуазии и помещиков.

Наступление Корнилова оживило политическую жизнь. Рабочий класс встрепенулся, как потревоженный муравейник. С низов стали раздаваться требования перехода к решительным действиям. Отряды Красной гвардии начали необычайно пополняться, еще усерднее готовиться к борьбе и усиленно искали оружия. Прежде чем можно было решить, что нужно предпринять, начали прибывать отряды из окрестностей. Прибывшими из Шлиссельбурга красногвардейцами, в количестве 600 мужчин и женщин, была доставлена баржа с гранатами и взрывчатыми веществами.

Помню, когда корниловщина была подавлена, пришлось подумать, что делать с этим грузом. Тогда оружие было роздано частями по заводам, главным образом нашего района («Новый Лесснер», Эриксон, Парвиайнен), так как в других районах публика не решалась принимать, ибо чувствовала себя слабее. Военная организация у них была еще мало налажена.

Как известно, Красной гвардии не пришлось в дни корниловщины проявить себя так или иначе. Вооруженные силы контрреволюции, опиравшиеся на темноту и невежество, обречены были на поражение, как только они начали приближаться к сердцу революции — Петрограду. Отряды Корнилова не пошли против революции, и его силы буквально растаяли, как снег под лучами солнца.