Октябрьское вооруженное восстание в Петрограде - [107]

Я помню, как перед «корниловскими днями» наш Центральный Комитет и центральный орган партии «Правда» основали свои штабы на Выборгской стороне по Финляндскому проспекту в доме №6, занимая небольшие комнатки за №4 в третьем этаже. В одной из них обретался тов. Вячеслав Молотов (Скрябин), обложенный всякими газетами и вырезками, в другой — Мария Ильинична (Ульянова), собиравшая рабочие письма в «Правду». Я помню, как она, бывало, убеждала нас писать о рабочих настроениях, о всех мелочах и деталях заводской действительности и заставлять писать других. И мы урывали время, строчили часто свои первые неопытные заметки.

В этом же этаже помещался и районный комитет меньшевиков. В дальнейшем с ними вышел курьезный случай. 24 октября 1917 года какой-то ретивый полковник с десятком юнкеров из бывшего Михайловского артиллерийского училища поздно вечером вломился в клуб рабочих завода Нобеля (клуб этот помещался во втором этаже этого же здания). А так как стратегия белогвардейцев в те дни еще не наловчилась делать фронт в домах, то военные налетчики замешкались и тем самым дали возможность (в этот момент в клубе был председатель его — Михаил Плетнев с завода Нобеля, умерший от тифа в 1919 году) узнать, что они ищут, а искали они по собственной (так как никакого официального документа полковник не предъявил) инициативе тов. Ленина, будто бы живущего здесь в комнате такой-то. (Адрес был редакции центрального органа нашей партии). Было и смешно и досадно: перед этим из клуба только что ушли красногвардейцы и не было возможности арестовать пришедших налетчиков. Мы старались выиграть время, немедленно сняли номерок с комнаты «Правды» и сообщили в штаб Красной гвардии и на завод «Старый Лесснер». Когда полковник плутал по третьему этажу, попав даже к меньшевикам, он был арестован вместе с юнкерами подоспевшими красногвардейцами и доставлен в штаб Красной гвардии Выборгского района.

Перед октябрьскими событиями Выборгский районный комитет нашей партии перебрался на Лесной проспект в дом №13 (и тоже обретался в одной комнатке), а в других помещался штаб Красной гвардии, где начальником был тов. Кирилл Орлов; ему помогал во всем районный комитет, осведомленный через «Дядю» и «Женю» (Егорову) о всех деталях конспирации. А конспирация, можно сказать, выпирала наружу: усиленно доставлялось оружие всевозможных видов, обмундирование и всякое снаряжение. По заводам чувствовалось какое-то особенное революционное напряжение, так сказать, затишье перед бурей. Районный комитет, районный Совет и штаб Красной гвардии просиживали буквально целыми ночами. Работа кипела вовсю, заводская публика, не только члены партий, а и масса беспартийных, ходила под руководством инструкторов штаба Красной гвардии на маневры, на учебную стрельбу и т. д. С каждым днем число постов для окарауливания все увеличивалось и увеличивалось. По заводам шли беспрерывные дежурства и военная учеба. События неумолимо назревали. Штаб Красной гвардии не мог ютиться в двух комнатах, он перебрался на Большой Сампсониевский проспект в дом №33 и сразу занял оба этажа, организовав внизу чайную для красногвардейцев.

Оружие выборжцы, можно сказать, — собирали еще с февральских дней постоянно и упорно, пополняя свои запасы через Сестрорецк, Петропавловскую крепость, Кронштадт, а в «корниловские дни», пользуясь бумажкой Церетели, вывезли много огнеприпасов из Шлиссельбурга. Районный комитет и районный Совет были тогда еще на Большом Сампсониевском проспекте в доме №62, и я, как сейчас помню, как однажды, под вечерок, приехала соглашательская воинская часть, на грузовике, чтобы забрать у Совета полученные, в корниловщину пироксилин, порох, бомбы, оружие. Но выборжцы — травленые волки: по бумажкам у нас почти ничего не было, а что было реально — об этом знали районный комитет да президиум районного Совета; и «доблестный» отряд, под насмешки окружающих рабочих, получил ненужные нам пустячки, а все пригодное осталось в верных местах до поры до времени.

А Ильич из подполья писал и писал неустанно, и нам, в районном комитете, Надежда Константиновна (Крупская) очень часто читала эти рукописи. Огненные слова вождя увеличивали нашу силу, вселяли какую-то необычайную ясность в головы. Помню, как сейчас, склонившуюся фигуру Надежды Константиновны в одной из комнат районной думы, где работали машинистки, тщательно сверявшей рукопись с оригиналом, и тут же рядом «Дядя» и «Женя», просящие по копии. Эти строки из первых рук служили как бы вполне заслуженной наградой за революционную четкость района, и члены районного комитета, читавшие эти копии, так это и понимали.

Помню, как однажды «Женя» сказала мне:

— Вам, Николай, нужно будет время от времени передавать записки товарищу Сталину.

И дала мне адрес на Пески. Тов. Сталин, хотя и был легальным большевиком в Петроградском Совете, но для большего удобства не прописывался. Помню, как сейчас, как я получил записки Ильича (об этом я догадывался) от «Жени» и на трамвае или пешком добирался на одну из Рождественских улиц к Сергею Яковлевичу Аллилуеву, у которого жил Сталин.