Оксфорд и Кембридж. Непреходящая история - [74]

В результате сомнительного судебного процесса Элиас Эшмол унаследовал коллекцию редкостей своего друга Джона Традесканта-младшего и, присоединив собственное собрание (главным образом нумизматическое), пожертвовал все это университету. В новом музее с его естественно-научным учебным центром, открытым в 1683 году на Брод-стрит, собрание Эшмола выглядит довеском. Старый Эшмоловский музей не имел никакого отношения к искусству. Изменения произошли лишь в xix веке, когда университет построил специальное здание для накопившихся в его собственности скульптур, картин, рисунков, археологических находок. Галерея открылась в 1845 году – это Новый Эшмоловский музей, как он официально называется с 1908 года.

Заказчик требовал здание с «греческим характером» и Чарлз Роберт Кокерелл, архитектор Банка Англии, построил его. Неоантичными элементами он украсил строение, возводившееся в то время, когда на континенте стиль этот давно вышел из моды. С гор Аркадии, из храма Аполлона Эпикурейского в Бассах Кокерелл перенес в Оксфорд ионические колонны монументального портика в самый центр Эшмоловского музея, над фронтонными скульптурами которого царит Аполлон. Этот античный классицизм наделил здание скорее барочной выразительностью: выступающий вперед боковой флигель, более высокий, чем средняя часть здания, белый портлендский известняк в противовес желтоватому батскому камню. В восточном флигеле, выходящем на улицу Сент-Джайлс-стрит, тема колонн достигает кульминации в колоссальной ионической колоннаде; фриз ее капители венчают четыре женские фигуры. Это вход в Institutio Tayloriana (Тейлоровский центр) и скульптуры на фасаде персонифицируют страны, чьи языки изучаются здесь с 1845 года: Францию, Италию, Германию и Испанию. Центр получил свое имя в честь сэра Роберта Тейлора, архитектора xviii столетия, оставившего свое имущество университету «в поощрение изучения европейских языков».

Один из специалистов по сравнительным исследованиям Тейлоровского центра, полиглот, был выходцем из Германии – индуист и исследователь мифов Макс Мюллер, викторианский энциклопедист, прославившийся в Оксфорде тем, что стал основателем сравнительного религиоведения.

В глазах посетителей Эшмоловский музей имеет одно неоценимое преимущество: он гораздо меньше, чем Британский или Национальная галерея, а качество не менее высокое. Что касается рисунков старых мастеров, археологии, истории Восточной Азии, оксфордские экспонаты даже значительнее тех, которыми располагают лондонские большие музеи. Даже античная галерея на первом этаже: римские мраморные скульптуры, портретные бюсты, надгробные стелы необыкновенной красоты сами по себе являются раритетами, а центральный экспонат коллекции – знаменитые каменные четки (Arundel Marbles), восходящие к Томасу Говарду, графу Арондейлу, первому английскому знатоку классики в xvii веке.

Пройдемся по первому этажу. Рядом с египетскими залами находится кабинет Восточно-Азиатской культуры, не уступающий собранию из музея Виктории и Альберта: ранняя керамика династий Сун и Хань, бело-голубой фарфор династии Мин, индийские книжные иллюстрации и царящий над всем этим медитативный покой духовного учителя – фигура китайского Бодхисаттвы из фигового дерева, датируемая xiii веком.

На втором этаже Эшмоловского музея заслуживают внимания прежде всего археология и европейское искусство. Кикладские идолы, бронзовые фигурки из Луристана, статуэтки этрусков, ассирийские барельефы из дворца Нимрода – все это было найдено во время легендарных раскопок, организованных в том числе и оксфордскими археологами, самый знаменитый из которых, сэр Артур Эванс, раскапывал Кносский дворец. Благодаря ему Эшмоловский музей обладает теперь самым богатым собранием минойского искусства за пределами Крита. Есть там кувшин с танцующими каракатицами, каких вполне мог бы нарисовать Пикассо. Одно только гончарное искусство – вазы с черными и красными фигурками, чаши, амфоры, лекифы, – по экспонатам читается история развития и одновременно панорама повседневной жизни Греции и ее мифология.

Но если бы у меня было совсем мало времени, я пошел бы прямиком в зал Ренессанса, № 39. От Мадонн Джотто, Беллини, Джорджоне до «Джакомо Дориа» Тициана и маньеристского парадного портрета Джованни де Медичи кисти Бронзино; от cassones (расписных сундучков) до табличек слоновой кости – какое богатство! Одна сияющая ночная сцена является неизменной звездой этого зала – «Охота в лесу» Паоло Учелло, шедевр математической точности и живописной страстности, столь убедительный, что мне каждый раз кажется, будто я слышу крики загонщиков, раздающиеся из их широко разинутых ртов. Бронзовые скульптуры Возрождения составляют лишь часть весьма значительного собрания скульптур Эшмоловского музея.

Только один штрих в зале № 43: мраморный бюст молодого Кристофера Рена, один из исполненных жизни бюстов английского барокко (Эдвард Пирс, 1673).

Как будто случайно на втором этаже в лестничном вестибюле Эшмоловский музей демонстрирует один из самых ценных своих экспонатов. Нажатие кнопки, и из сумерков витрины выплывают головы, руки, агония распятия, грива дикого жеребца, падающий рыцарь – рисунки Рафаэля, Микеланджело, Тициана. И это, конечно, лишь мимолетный взгляд в понятный всем мир рисунков старых мастеров.