Окруженец - [8]
— Дяденька! Это наша корова, не забирай ее, а то нам есть будет нечего.
Он беспомощно смотрел на меня, а из глаз у него готовы были выкатиться слезы. Я не выдержал:
— Мальчик, да ты не бойся! Свой я, и корова ваша мне не нужна.
Он перестал шмыгать носом и вытер глаза рукавом грязной рубашонки:
— Правда? А ты кто?
— Солдат я, меня зовут дядя Витя, а тебя как?
— А меня Васькой, а еще у меня брат есть старший — Ванька.
— Ну, вот и познакомились, а теперь рассказывай, почему ты здесь и как, вообще, дела?
— Дядь Вить, может быть, пойдем к нам, там тебе все и расскажут, там мамка и тетя Лена.
— Ну, хорошо, веди.
Васька перекинул хворостину в другую руку и крикнул:
— Майка, домой!
Корова послушно развернулась и медленно пошла впереди нас, помахивая хвостом и мотая головой, таким способом она отгоняла кровососную братию, которой здесь было предостаточно. Некоторое время мы молчали, а потом я спросил:
— Слушай, Вась, а корова-то не убежит?
— Да ну! Ее доить уже пора, она и сама бы пришла, но только попозже.
— Хорошо, а скоро мы придем?
— Да, вот уже подходим.
И, действительно, в скором времени мы вышли на поляну в лесу, на которой стояло несколько шалашей, хотя шалашами назвать эти «соороужения» было трудновато. Навстречу нам выбежала женщина лет тридцати и закричала:
— Васька, паразит, где пропал? Корову уже пора доить давно!
— Мам, она колокольчик потеряла и забрела подальше, вот пришлось искать.
— Не ври…
И тут она заметила меня и осеклась. Застыла, напряженно глядя на меня, потом перевела взгляд на сына:
— Васька, кто это?
— Мам, не бойся, это наш, советский!
Он, почему-то, с удовольствием произнес это слово «советский», хотя пришло оно в эти края совсем недавно. Что же, пацан есть пацан, ему нравится. Из других шалашей вышло остальное население лагеря — две женщины, помладше и постарше, и две маленькие девочки, очевидно, близняшки. Не было видно только Ваньки, старшего Васькиного брата. Но, вот и он объявился, я услышал хруст за спиной, повернулся и увидел подростка. Он стоял почти рядом и замахивался на меня каким-то колом, но увидел звездочку на фуражке и выпустил палку из рук. Вот это и был Ванька. Я улыбнулся и потрепал его по вихрастой голове:
— Молодец, не даешь мамку в обиду!
Но он только нахмурился и ничего не ответил, а Васька взял меня за руку и потащил ближе к народу. Я приблизился к людям и представился:
— Лейтенант Герасимов, можно Виктор.
После некоторого замешательства ко мне подошла мать мальчишек:
— А меня зовут Ольга.
Потом она представила остальных — это была ее подруга Лена и две ее девчонки, Люда и Люба, а также ее мать Мария.
14
Я подошел к шалашам и присел на тоненький чурбак:
— Ну, что же, Ольга, рассказывайте. Что случилось, почему вы здесь, где ваши мужики? В общем все.
— Да говорить-то особо и нечего. Мужиков наших немцы куда-то забрали, говорили, что на какие-то работы.
— На какие такие работы?
— Не знаю, но только ничего о них не слышно.
— И много мужиков забрали?
— Да всех, кто помладше, человек двадцать. Остались в деревне из мужиков только пацаны да деды. А еще два полицая, вот из-за них мы здесь и обретаемся.
— А в чем дело?
— Это два брата — Осип и Архип. Один-то, Осип, еще ничего. Женатый он, жена хорошая, двое ребятишек. А Архип этот в прошлом году только из тюрьмы пришел, тихий был сначала. А как немцы пришли, так и стал лютовать. Плетку все время носит, кого встретит — сразу бьет, ни за что. Озлобился в тюрьме, а теперь на односельчанах все срывает.
Ольга замолчала, я тоже. Но потом спросил:
— А дальше что?
— Потом нам с Ленкой проходу не стал давать. Обнимается, лапает везде. Говорит, что если не покоримся мы ему, то он и нас, и ребятишек наших изведет. А еще и брата своего на нас натравливает.
— Ага, Ольга, послушайте, а немцы есть в деревне?
— Нет, деревня наша маленькая. Вот эти два полицая только и есть из новой власти. А немцы приезжают иногда, живность всякую отбирают, но людей пока не трогают. А сволочь эта, Архип, хуже немцев.
— Скажите, Ольга, а гарнизон немецкий далеко от вас?
— Километров десять. Там станция небольшая и немцев не очень много, но еще и полицаи есть.
Но тут промычала корова, и Ольга сразу вскинулась:
— Ой, что это я сижу-рассиживаю, Майку надо же доить! Вот я сейчас вас молочком парным угощу. Давненько, наверное, не пробовали?
Она взяла подойник и пошла к корове, которую Васька привязал к вбитому в землю деревянному колышку. А я решил осмотреться. Обошел полянку кругом, в одном месте к ней подходила едва заметная тропинка, учтем. Потом подошел к шалашам, да, это было только какое-то жалкое подобие жилища. Я позвал Ваську, но его нигде не было, поэтому пришлось обратиться к Ольге, доившей корову:
— Скажите, Ольга, а инструменты есть у вас какие-нибудь?
— Да, конечно! Сначала-то ничего не было, без всего ушли из деревни, а потом уже сыновья сбегали домой, да принесли. Избыто наши пока не трогают, вот и берем то, что надо.
— А зимой как жить будете?
— Уж и не знаю, а возвращаться опасаемся, мало ли что.
— Ну, ничего, что-нибудь придумаем.
Ольга закончила доить корову, процедила молоко и налила мне в кружку:
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.