Окрайя - [25]

Тут и меня ударили - и я упал прямо в распахнутую дверь, вскочил...

Хей! Х-ха! Я был уже в Чертоге! И там и впрямь пол был сплошь усеян золотым песком, вдоль стен стояли медные скамьи с пуховыми подушками, а при скамьях стояли широкие столы, правда, еще пока что не накрытые, а на стенах висело много всякого оружия. И всюду было очень чисто прибрано...

А ведь народу там было полно! Но все вели себя с достоинством: кто молча восседал вдоль стен, кто грелся у огня - огней было достаточно, - а кто расхаживал взад-вперед и без лишнего зазнайства поглядывал по сторонам. А если кто встречал знакомого, то отходил с ним в сторону и там тихо с ним разговаривал. И вообще, в Чертоге было тихо и светло, тепло...

Но Хальдер где? Я осмотрелся, перевел дыхание. Потом, стараясь не шуметь, не привлекать к себе ненужного внимания, привел одежду и оружие в должный порядок - и уже только после этого стал, как и кое-кто из прочих, расхаживать по горнице. И я долго так там расхаживал, поглядывал по сторонам и все пытался отыскать знакомое лицо...

Как вдруг услышал: "Айга!", тотчас обернулся...

И наконец увидел Хальдера! Хальдер - в своем привычном одеянии - сидел в почетной нише на высокой массивной скамье. И я, признаюсь, тогда довольно оробел, хоть он и был такой же, как всегда, ничуть не изменившийся, как будто и не приезжал посол, и я не предавал...

Вот только его меч, лишенный ножен, был, совсем не по его обычаю, просто заткнут за пояс. О, обнаженный меч! Меч Хальдера! Волшебный меч! Я мысленно взмолился: "Хрт! Наставь меня! Дай мне..."

Но только я не успел ничего у него попросить, как Хальдер уже встал и, подойдя ко мне, обнял меня, как обнимают сыновей, и долго так держал... И я, не утерпев, шепнул ему:

- Прости!

- Э! - также шепотом ответил Хальдер. - Разве теперь это важно? Куда важнее вот что: как ты попал сюда?

Я... Честно вам скажу: я думал, что я упаду! Кровь бросилась мне в лицо! И я не своим голосом сказал:

- Но ты ведь... звал меня!

- Я?! - Хальдер даже отстранился. - Я?! Звал?!

- Д-да. Ты.

- Когда?!

- Когда ты уходил на корабле. Горел - и закричал, призвал меня. Вот я и пришел.

Он помрачнел, задумался... А после, осмотревшись, прошептал:

- Как это было? Только коротко!

Я ему коротко и рассказал о том, как он горел, потом - что мне сказал Белун. Хальдер опять долго молчал, а после нехотя сказал:

- Твои боги изгнали тебя.

- Но за что?!

- Да, видно, есть за что... Где мои ножны, Айга?

Я приоткрыл полу плаща. Мой меч был в его ножнах. На ножных - странные значки. Мне показалось, что они светились. Хальдер спросил:

- Ты что, пытался их прочесть?

- Да, - сказал я.

- Вот и ответ!

- Но почему?

- А потому что я предупреждал тебя. Ты слово мне давал! А сам...

И Хальдер замолчал и снова осмотрелся. Потом тихо сказал:

- У нас еще будет довольно времени, чтобы все как следует обговорить. Ну а пока...

Вдруг закричал петух. Все сразу оживились.

- Пир! Пир! - послышалось со всех сторон.

А на столах, которые еще мгновение тому назад стояли не накрытые...

Чего теперь там только не было! И вина всякие, и снедь - всего было полно. Собравшиеся двинулись к столам, с шумом расселись. Сели и мы - но не с почетной стороны, а с краю, у стены, так Хальдер пожелал, я с ним не спорил. И когда подняли рога и возгласили "за мечи", Хальдер шепнул, чтобы я не пил до дна, и я его в этом послушался. И "за врагов" я тоже не допил, и даже "за друзей". Хальдер сказал:

- За тех и за других еще допьешь. Но за другим столом!

А здесь, то есть за тем столом, за которым мы тогда сидели, уже заспорили, кто из собравшихся достойнее других, кому сесть во главе и вести пир. Хальдер молчал. Молчал и я. Зато сидевший слева от меня встал и сказал им всем:

- Я - Доргильс Гром! В прошлом году, на Гиблых Островах, я сжег шестнадцать кораблей - и, значит, здесь нет никого достойнее меня! Я, помнится, тогда еще велел...

И он взялся рассказывать, какие это были корабли и сколько было на них воинов, и кто чей брат, и кто чей сын, внук, правнук...

Зашумели.

- Хей! - крикнул кто-то. - Хей! Острых мечей!

И снова выпили. И тотчас встал уже другой рассказчик. Он уверял, что он еще храбрей, чем Доргильс. Ибо там, откуда все они пришли, и бил он Доргильса, и жег, и корабли его топил. Топил он и других - и поименно называл, кого...

С ним стали спорить, уличать его во лжи. Крик поднялся уже нешуточный. Я посмотрел на Хальдера - он слушал спорщиков, кивал. Казалось, будто он со всеми соглашается. А те - уже наперебой - выкрикивали здравицы и пили, спорили и снова возглашали, пили, спорили, и, захмелев, все больше гневались и слов уже не выбирали. И за другим, за соседним от нас столом, стоял точно такой же крик да спор. Да и куда ни глянь - кругом брань по Чертогу, гневные возгласы! А я смотрел на это все, молчал и мрачен был. И думал: вот я и пришел. А для чего? Он, Хальдер, говорит, не звал меня, не ждал. И, говорит, меня изгнали мои боги. Но, говорит, он может все это мне объяснить, мол, нам есть еще о чем поговорить. А сам не говорит! И прав! Ибо о чем тут говорить теперь? Ведь чего он хотел, того он уже добился - он мне примерно отомстил, ибо что может быть еще страшней, когда меня изгнали мои боги, теперь я у чужих богов, да здесь еще и смерти нет и, значит, мне отсюда никогда не вырваться! Тогда зачем...