Окрайя - [10]

А поначалу меня, не скрою, очень тревожило то, что Айга - подменный ярл, ибо лжецы куда опаснее врагов, лжеца ничто не остановит. А вдруг, все время думал я, он посчитает, что я ему в тягость? Ведь то, как он поступил со Щербатым, это, скажу я вам... И потому и в Гиблом Лесу, и в Жадных Песках я постоянно был настороже. И потому только тогда, когда мы наконец добрались до Града Гортига, я позволил себе немного расслабиться и отдохнуть...

Но вы бы только видели тогда его, подменыша, глаза, когда он узнал, что на угощение своих новых друзей я истратил какую-то жалкую пригоршню диргемов! Я думал, он меня убьет. А жадность - это для настоящего воина и вообще последнее дело! Это и с ложью не сравнить! И он стал мне противен. И потому, когда уже на корабле ему вручили лук и отсадили от меня на корму, я наконец вздохнул с облегчением. Ну, думал я, вот мне и удалось от него отвязаться! А дальше, думал я, вот мы придем в Трантайденвик, сойдем на берег, и я скажу ему: "Ярл Айгаслав, я передумал идти к Хальдеру, я остаюсь у Гуннарда".

Да, это хорошо было придумано. Но все вышло по-иному. За нами гнался Вепрь, Вепрь нас настиг и протаранил нас, корабль затонул, мы чуть спаслись, и Гуннард звал нас с собой, но ярл сказал: "Нет, мы пойдем в Счастливый Фьорд. Лузай, вставай!". И я... Встал и пошел за ним. Потом я проклинал себя за это. Да что я, думалось, холоп? Нет! Тогда я просто побоялся, что он скажет: "Что, духу не хватает, да?"

А так хватило - тьфу! - и я пошел за ярлом. Пришли в Счастливый Фьорд, там поминали Хальдера. Все было хорошо, пристойно. А ночью ярл во сне кричал: "Хальдер! Убью!" и еще много прочего, подобного. Торстайн разгневался и разбудил меня, поднял меня, вывел меня во двор и стал расспрашивать. Конечно, можно было и смолчать, а пытками меня не запугаешь. Но Айгаслав, тогда я точно знал, - подменный ярл! - и потому я честно и довольно подробно рассказал белобровым вначале про то, как убивали ярла Ольдемара, а с ним и Айгаслава, его сына, и как потом в Ярлград явился Хальдер, привез с собою маленького мальчика со страшным шрамом на шее и утверждал, что это и есть Айгаслав, спасенный силою Источника, и как тому его известию не верили, и как был бунт, как Хальдер усмирял бунтовщиков, как мальчик рос и ненавидел Хальдера, а Хальдер делал вид, что ничего не замечает, ходил в походы, воевал - и побеждал - во славу Айгаслава, а Айгаслав молчал, молчал, а после, сговорившись с руммалийцами, прикончил Хальдера.

- А Хальдер что? - спросил Торстайн.

- А ничего, - ответил я. - Он хорошо ушел. И даже звал с собой.

- Кого?

- Его.

- Ну что ж, - сказал на то Торстайн и улыбнулся. - Нужно уважить просьбу дяди. И, думаю, что уже завтра же я помогу им, Хальдеру и Айге, встретиться.

- Как?

- Очень просто. Хальдер уже ушел, а вот теперь и Айгаслав уйдет. При моей помощи - я вызову его и зарублю.

- Но, - сказал я, - мне кажется, что Хальдер понимал эту их встречу совсем не так. Я думаю...

- А! Ты еще и думаешь! - гневно вскричал Торстайн. - Тогда воткни меч в землю, сядь и думай. Меч, говорили мне, мешает думать!

Я промолчал. Я понял, что спорить с этим упрямым диким человеком бесполезно. Ну а еще я знал, что Айгаслав, конечно же, подменный ярл... и в то же время здесь что-то не так, здесь есть какая-то загадка! Ибо когда бы Хальдер жаждал смерти Айги, он тогда бы сам с ним и посчитался! Вот, скажем, ярл склоняется к нему, сидящему у мачты, вручает ему меч... А Хальдер - р-раз! - хватает его за руку! Пусть даже Айга тогда бы и вырвался, спрыгнул на землю бы... А дальше что? Мы разорвали бы его - вот что! Ведь Хальдер указал нам на него! Или еще: корабль горит, Хальдер встает... но не командует гребцами, а кричит: "Айга! Сын мой! Убийца мой!" И что? Опять бы разорвали Айгу. Но Хальдер не желал того, а хорошо ушел, да еще звал с собой...

Да вот Торстайну это разве растолкуешь? И я решил: буду молчать и ждать, смотреть, что будет дальше. Здесь не моя земля и боги не мои, здесь - боги Хальдера и, значит, им, его богам, и принимать решение.

Торстайн же все уже решил! Он говорил:

- Завтра твой ярл будет убит и ты станешь свободным. А дальше что?

- Не знаю, - сказал я.

- Не знаешь! А я знаю! Это лето выдалось для меня не очень-то удачным: хоть я и взял неплохую добычу, но зато потерял восьмерых человек из дружины. Кое-кого я уже набрал взамен погибших... Но и для тебя место найдется.

- Какое?

- А гребцом. На левый борт.

Гребцом! Да и еще на левый! И это он смеет предлагать тому, у кого еще совсем недавно был собственный прекрасный корабль! По крайней мере не чета тому корыту, которое валяется на здешнем берегу. И я тогда очень сильно разгневался!

Но снова промолчал. А что мне было говорить? Я был один в чужой стране. Меня водили к кораблю, корабль хвалили, я молчал. Но Торстайну, похоже, не было никакого дела до того, молчу я или нет. Напоследок своей похвальбы он сказал, что принимает меня к себе в дружину гребцом на левый борт, и мы пошли обратно. А когда мы вернулись в поселок, ярл вдруг подозвал меня к себе и объявил, что я ему больше не нужен. Я надерзил ему, я думал, он меня убьет - да я бы и не защищался...