Окраина - [116]

Шрифт
Интервал

— Будете держать себя как ни в чем не бывало! Мы ничего не знаем. И знать не хотим.

Поскольку теперь уже все равно ничего не поделаешь, то к радостному подчинению былому Франтишкову авторитету присоединился и зять.

Когда они ввалились в кухню, у Франтишка возникло чувство, будто все это он однажды пережил. В кухне пахнет майораном, чесноком, свежим кофе и ромом. На подоконнике, на длинной доске, остужаются свежие колбасы. За столом — губы в сале — пируют отец с матерью, французские дядя с теткой и кузены Роже с Франсуа. Их обслуживает, слегка пошатываясь, Псотка. Зря Франтишек восстанавливал свой авторитет. Все тут уже сильно навеселе. Мясник Корейс, спиной к гостям, меняет пластинки на патефоне. Шумные приветствия, звучные поцелуи, растроганные поздравления, возгласы восторга при виде подарков — все перекрывает песня «Пойдем с нами, девушка, в поход, сколько радости в походе тебя ждет». Вместо того чтобы спросить, как это родители решились бросить дом, представляющий такое солидное состояние, зять ни к селу ни к городу осведомляется у отца:

— А вы, стало быть, свинью резали? Я-то думал, вы больше не держите…

— Да купили мы… — начал отец с глуповатой улыбкой и, не зная, что сказать еще, обернулся к своей сестре; та за него закончила:

— Уговорились мы — давайте, мол, сложимся, да и купим свинью ко дню рождения. Кому нынче охота выкармливать, навоз убирать, подстилку менять? Коли теперь все по большому счету пошло — пускай же и праздник большим будет!

Зять сидит — в одной руке тарелка с остывающим бульоном, в другой большая рюмка рому. Он заливает утраченную иллюзию и, обжегши глотку, торопится остудить ее хлебом с жирным мясом. Мать Франтишка сидит на кровати в углу кухни, обнимает Квету, то слезы утирает, то что-то рассказывает девушке. Она одна еще сохраняет ясную голову. Голос ее монотонно жужжит среди громких восклицаний и звучного чавканья:

— Отдали мы наш домик государству со всеми потрохами. А то, бывало, кто к нам ни придет, сейчас жалеть принимается. Мол, люди, да вы и жить-то как следует не умеете! Просто перетащили Жидов двор на сотню метров в сторонку. А знаете, сколько хлопот с таким домом? Что ни год — какой-нибудь ремонт…

И мать, как зачарованная, подводит Квету к калориферам. Нежно погладив холодные ребра, объясняет тоном актера-любителя:

— Центральное отопление!

Потом — осторожно, торжественно — трогает тумблер электрической плиты:

— Плита!

И снова уводит Квету к кровати, и Квета снова садится, как послушная девочка.

— На что новый дом, когда ты стареешь? Одна злость. Чтоб там все тебе на голову падало. Поверите ли — люди здесь даже судятся из-за домов! Родители с детьми, дети между собой. Вот до чего в нашем Уезде докатились!

Благо неимущему!

Мать любовным взором окидывает насыщающуюся семью:

— Это я не о своих детях. Вы их еще не знаете. Они друг за дружку жизнь отдадут.

Узкую грудь матери распирает гордость; мать снова всплакнула. Готова пустить слезу и Квета. Но она не знает, плакать ей или смеяться! Всхлипнет коротко разика два — и опять счастливо улыбнется. Дядя, углядев эту сентиментальную парочку на кровати, так стукнул кулаком по столу, что задребезжали ножи, стаканы, тарелки, бутылки:

— Бабы! А ну-ка, бабы!..

Тут все бросились к Квете, предлагая ей хлеб, колбасу, горчицу, бульон, мясо… Мать Франтишка робко извиняется. Только когда Квету плотно забаррикадировали мисками и тарелками, дядя утихомирился. Воспользовавшись минуткой тишины, он предложил веселой компании спеть французскую песенку. Предложение принимается с восторгом; дядя, постучав вилкой о тарелку, хлебнул рому и затянул превосходным баритоном:

Suzon était boniche, boniche dans un boxon.
Elle aimait bien s’farcir, tous les plus beaux garçons…[43]

Пение он сопровождал звяканьем вилки о тарелку, а когда все уловили ритм, тоже схватили свои приборы и во всю мочь застучали по чашкам и крышкам. Тетка всплеснула руками и плюнула:

— Поросенок! Хорошо еще, никто не понимает…

Ах, как жалеет Франтишек, что не приехал днем раньше. Как сладко похрапывал бы на полу, под жужжанье родных голосов, вспоминающих былое! Но наступает пора прощаться. Квета переходит из объятий в объятия, а Франтишка будто и на свете нет. Мать гладит Квету по лицу, дядя шлепает ее по задочку, тетка вскрикивает: «Бесстыдник!» — и даже старая Псотка влепляет ей на шею слюнявый поцелуй.

На станции Квета, очарованная семейным торжеством, вздохнула:

— У тебя самые замечательные на свете родители! — И помолчав немного: — Если мы хоть капельку, хоть чуть-чуточку будем на них похожи…

— То в их возрасте пойдем с сумой, — трезво перебивает ее Франтишек.

В Праге у них остается немного времени до отхода последнего поезда в северном направлении, и Квете жалко терять это время попусту. Она ведь впервые в столице. К удивлению Франтишка, она вдруг спрашивает:

— Успеем мы заехать к твоему другу?

— С чего это тебе в голову пришло?

— Хочется посмотреть, что такое кооперативная квартира.

— Чтоб ты потом упрекала меня, что мне она не по карману?

Квета ладонью закрыла ему рот, но Франтишек уже изучает расписание. Окончив, он хватает Квету за руку и тащит к выходу.


Рекомендуем почитать
Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Жук, что ел жуков

Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.


Упадальщики. Отторжение

Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.


Этот прекрасный новый мир

Добрый всем день, меня зовут Джон. Просто Джон, в новом мире необходимость в фамилиях пропала, да и если вы встретите кого-то с таким же именем, как у вас, и вам это не понравится, то никто не запрещает его убить. Тут меня даже прозвали самим Дракулой, что забавно, если учесть один старый фильм и фамилию нашего новоиспеченного Бога. Но речь не об этом. Сегодня я хотел бы поделиться с вами своими сочными, полными красок приключениями в этом прекрасном новом мире. Ну, не то, чтобы прекрасном, но скоро вы и сами обо всем узнаете.Работа первая *_*, если заметите какие либо ошибки, то буду рад, если вы о них отпишитесь.


Избранная проза

В однотомник избранной прозы одного из крупных писателей ГДР, мастера короткого жанра Иоахима Новотного включены рассказы и повести, написанные за последние 10—15 лет. В них автор рассказывает о проблемах ГДР сегодняшнего дня. Однако прошлое по-прежнему играет важную роль в жизни героев Новотного, поэтому тема минувшей войны звучит в большинстве его произведений.


Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма

В том избранных произведений чешского писателя Яна Отченашека (1924–1978) включен роман о революционных событиях в Чехословакии в феврале 1948 года «Гражданин Брих» и повесть «Ромео, Джульетта и тьма», где повествуется о трагической любви, родившейся и возмужавшей в мрачную пору фашистской оккупации.


Облава на волков

Роман «Облава на волков» современного болгарского писателя Ивайло Петрова (р. 1923) посвящен в основном пятидесятым годам — драматическому периоду кооперирования сельского хозяйства в Болгарии; композиционно он построен как цепь «романов в романе», в центре каждого из которых — свой незаурядный герой, наделенный яркой социальной и человеческой характеристикой.