Окраина - [109]

Шрифт
Интервал

— Одним словом, нам повезло, — говорит она, словно кооперативную квартиру можно выиграть в лотерею. — Но я слыхала, в пограничье тоже много строят. Вот увидите, скоро уже мы будем помогать вам устраиваться, — утешает она Франтишка. — Не вечно же вам ходить в холостяках…

К счастью, ее внимание привлекает стопка керамических драконов, рыб и бабочек, и она обращается к приятелю:

— Это ты мог бы ему оставить!

Приятель уже не выдерживает ее счастливого щебетанья и грубо бросает:

— Как же, он был бы на седьмом небе!

Однако остановить учительницу невозможно. Она всеми силами защищает свое искусство:

— А что? Все лучше, чем голые стены!

Она так гордится своими павлинами, как детишки бедняков перепившимся отцом.

Франтишек поспешил уберечь ее от нападок приятеля. Едва тот начал:

— Твоими рыбками не прикроешься и печку не затопишь… — как Франтишек, взяв за голову гипсовую рыбку, перебил его:

— Вот эта нравится мне больше всех!

Учительница делает великодушный жест:

— И берите, раз она вам нравится!

Она приняла рыбку из рук Франтишка, чтоб завернуть в газету это маленькое отступное. Подумала и прибавила еще змею. Одной рыбки за то, что Франтишек отказался вернуться в Прагу, право же, маловато.

Франтишек сияет. Приятель никак не может объяснить себе столь внезапную любовь друга к настенной пластике. А Франтишек просто добился своего. Опасность, что учительница будет поставлена перед ним в смешное положение, отведена. По крайней мере на то время, пока он здесь. А там пускай делают, что хотят.

Поскольку он уже ничем больше не может быть полезным, Франтишек собирается в дорогу. Никто его особенно не удерживает, да, если б и удерживал, он не сдался бы на уговоры. Его любопытство — как выглядит кооперативная квартира — удовлетворено, а проблемы, возникшие в связи с нею, он разрешать не вправе. И ему предстоит обратный путь. После взаимных обещаний писать, после установления факта, что город в пограничье не так далек от Праги, Франтишек откланялся. Когда он был уже у двери, стареющая учительница в приливе великодушия предлагает:

— Как-нибудь берите под мышку свой предмет да приезжайте к нам в гости на субботу!

Приятель язвительно поправляет ее:

— Девушку зовут Кветой.

— Ну, Франтишек не обиделся, что я назвала ее предметом. Так ведь говорится.

Приятель возвращает учительницу к реальности:

— Говорится? Ты хочешь сказать — когда-то говорилось?

Неприятную паузу, наступившую вслед за тем, он заполняет уточнением:

— В довоенных романах.

Учительница всхлипывает:

— Говори уж все, что думаешь! Во времена моей молодости — это ты имел в виду, да?

Она с трудом сдерживает слезы. Эту катастрофу Франтишку уже не предотвратить. Буханье захлопнутой двери разрушает мостик, по которому он мог бы вернуться туда, где светло, сухо, тепло. И приходится ему выйти на улицу, в ненастье, а за дверьми — плач. Жаль.

Но, несмотря на ненастье, ожидающее его на улице, Франтишек довольно мужественно перенес расставание с приятелем. Только переступив порог своей мансарды, вздохнул. В мансарде жуткая холодина. Наклонившись, чтоб открыть дверцы ледяной печки, Франтишек заметил на столе большой конверт. Недоуменно повертел его в руках — и вынул из конверта пачку приглашений. Стал читать — на всех одно и то же:

«Городской Национальный комитет приглашает Вас на открытое собрание избирателей».

Франтишек кинулся к инженеру по технике безопасности, владельцу коттеджа.

— Что же это такое?!

— По-моему, повестки. — Инженер удивленно воззрился на Франтишка: текст ведь совершенно ясен.

— Да, но почему их так много?

— Не знаю…

Лишь на другой день председатель Национального комитета объяснил: количество повесток соответствует числу избирателей его участка, и он должен вовремя вручить их всем им на дому.

— Но когда?.. — растерялся Франтишек. — Работа у нас сменная…

— Лучше всего вечером, когда люди дома, — посоветовал председатель.

— Я думал, это рассылают по почте…

— Ну да, почта! Если такая ни к чему не обязывающая бумажка придет по почте, люди ее просто выбросят. Разве можно полагаться на почту!

Франтишек только беспомощно вздохнул, сложил повестки и вышел, совсем упав духом. Отправился к детскому саду, вызвал Квету и развернул перед ней бумажки:

— Работы на целую неделю!

Квета, девчонка без роду-племени, не знавшая семейной жизни, не понимает досады Франтишка.

— Хочешь, помогу? Я с некоторыми знакома…

Быстро перебрав повестки, она отделила часть и, развернув веером, весело помахала ими перед носом Франтишка:

— Этим я вручу сама. Их дети у нас в саду.

— Да разве ты не понимаешь, что дело не в этом?

Франтишек не знает, как объяснить Квете всю неловкость такого поручения. Такие тонкости до нее не доходят. И она смотрит на него удивленно, еще немножко — и съежится, замкнется в себе. Этого Франтишек боится: ведь если так случится, то, пока он вернет ее к жизни, орущие детишки, чего доброго, дом подпалят. Все что угодно, только не это! Квета делает последнюю попытку понять его.

— В чем же тогда дело? — в отчаянии спрашивает она.

— Ну неудобно же врываться в чужие квартиры! — чуть не выкрикивает Франтишек.

— А как ты тогда с ними познакомишься? — бесхитростно возражает Квета.


Рекомендуем почитать
Я уйду с рассветом

Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.


С высоты птичьего полета

1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.


Три персонажа в поисках любви и бессмертия

Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с  риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.


И бывшие с ним

Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.


Терпеливый Арсений

«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».


От рассвета до заката

В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.


Этот прекрасный новый мир

Добрый всем день, меня зовут Джон. Просто Джон, в новом мире необходимость в фамилиях пропала, да и если вы встретите кого-то с таким же именем, как у вас, и вам это не понравится, то никто не запрещает его убить. Тут меня даже прозвали самим Дракулой, что забавно, если учесть один старый фильм и фамилию нашего новоиспеченного Бога. Но речь не об этом. Сегодня я хотел бы поделиться с вами своими сочными, полными красок приключениями в этом прекрасном новом мире. Ну, не то, чтобы прекрасном, но скоро вы и сами обо всем узнаете.Работа первая *_*, если заметите какие либо ошибки, то буду рад, если вы о них отпишитесь.


Избранная проза

В однотомник избранной прозы одного из крупных писателей ГДР, мастера короткого жанра Иоахима Новотного включены рассказы и повести, написанные за последние 10—15 лет. В них автор рассказывает о проблемах ГДР сегодняшнего дня. Однако прошлое по-прежнему играет важную роль в жизни героев Новотного, поэтому тема минувшей войны звучит в большинстве его произведений.


Гражданин Брих. Ромео, Джульетта и тьма

В том избранных произведений чешского писателя Яна Отченашека (1924–1978) включен роман о революционных событиях в Чехословакии в феврале 1948 года «Гражданин Брих» и повесть «Ромео, Джульетта и тьма», где повествуется о трагической любви, родившейся и возмужавшей в мрачную пору фашистской оккупации.


Облава на волков

Роман «Облава на волков» современного болгарского писателя Ивайло Петрова (р. 1923) посвящен в основном пятидесятым годам — драматическому периоду кооперирования сельского хозяйства в Болгарии; композиционно он построен как цепь «романов в романе», в центре каждого из которых — свой незаурядный герой, наделенный яркой социальной и человеческой характеристикой.