Окраина - [80]

– Спасибо, – улыбнувшись, кивнул ему Грегори и вышел из магазина, заметив, что подозрительное выражение так и не исчезло с лица продавца.

Он что, знает, кто я такой? А может быть, замешан во всем этом вандализме или что-то об этом знает? «Это был именно тот тип туповатых горожан, которые обычно и занимаются подобными вещами. Грегори уже не чувствовал, что совершает какой-то неприглядный поступок. Вместо этого у него было ощущение, что он, сам того не желая, пересек невидимую границу и теперь пытается перейти в мир, в котором он абсолютный чужак и в котором люди, населяющие этот мир, ненавидят его, Грегори, и жаждут его крови.

Не оглядываясь, он прошел прямо к фургону, поставил пакет с продуктами на пассажирское место рядом с собой и развернулся в противоположную сторону прямо посередине улицы.

Поехали…

Грегори знал, что холодное молоко надо срочно поставить в холодильник, но вместо того чтобы поехать прямо домой, направился в сторону молоканского кладбища. Он совсем не собирался попасть туда, более того, в течение какого-то времени даже не соображал, что едет именно в ту сторону, и понял это, только оказавшись на узкой дороге, ведущей к гребню горы.

Припарковавшись возле ворот, Грегори вылез из машины и даже не стал ее запирать. Хотя отсюда ему не была видна разверстая пасть шахты, находившаяся за горой, но зато он мог видеть часть города – дома, взбирающиеся вверх по стене противоположного каньона по узеньким ниточкам, которые на поверку были дорогами.

Грегори медленно прошел через ворота кладбища.

МОЛОКАНСКИЕ УБИЙЦЫ.

Неужели люди действительно верят, что он и его семья виноваты в том, что происходит в Макгуэйне? Это выглядело невероятным, но он вспомнил фильмы и книги, в которых невинных новичков суеверные жители обвиняли во всем плохом, что происходило в их городе. На них нападали, избивали и линчевали, а дома сжигали до основания.

Ничего подобного здесь не случится.

Он об этом позаботится.

Грегори шел по каменистой почве между старыми памятниками на могилах, пока не оказался перед могилой отца. Посмотрел на выветрившийся камень памятника и слега покосившуюся могилу. Он не понимал, для чего пришел сюда. Грегори не принадлежал к тем людям, которые приходили к могилам в надежде поговорить с ушедшими. Он стоял и смотрел молча, думая не о смерти отца, а о его жизни, не о том, куда он мог уйти и что могло с ним там произойти, а о том, что происходило с ним, пока он был жив.

Он думал о батраках перед баром.

Молокосос.

Грегори вдруг понял, что жалеет отца, и это чувство было гораздо печальнее, чем чувство гнева. Он неожиданно ощутил себя подавленным, и ему захотелось поверить, что, если он сейчас заговорит с отцом, тот его услышит; но проблема была в том, что он считал, что подобные односторонние беседы нужны скорее живым, чем мертвым. От них живые чувствовали себя лучше. Мертвые мертвы, и, будь они в нирване, или в раю, или в могиле, превратившись в ничто, их уже не было на этом свете, они ничего не могли понять из того, что им говорили, да это было им не нужно.

Грегори посмотрел на памятник и вытер слезу в углу глаза. Надпись была такой старой, что если бы он не знал, что там написано, то никогда бы не смог этого прочитать.

Глубоко вздохнув, он прошел вдоль могил посвежее и остановился перед могилой Якова Петровина. Какое-то время смотрел на нее, а потом огляделся вокруг. Молоко грелось, и ему надо было домой, но он просканировал гребень горы, чтобы убедиться, что рядом никого нет. Затем, поняв, что остался совершенно один, и поколебавшись всего мгновение, расстегнул ремень и ширинку своих «ливайсов», вытащил член и помочился на могилу священника.

Глава 14

I

Адам лежал на кровати и читал «Человека-паука», а в ушах у него звучала музыка. Сегодня к ним пришли друзья родителей – Пол и Деанна Мэтьюз, так что после обеда их с Тео отправили в свои комнаты, с тем чтобы они не мешали разговорам взрослых. Саша, как всегда, была где-то у друзей…

По мне, так чем длиннее, тем лучше.

Она, наверное, не вернется до… Бог знает когда.

Тео попыталась привязаться к нему, но Адам выгнал ее из комнаты и закрыл за нею дверь. А после этого надел наушники, чтобы не слышать ее нытья.

Жаль, что у него в комнате нет телевизора. Хотя бы черно-белого. Они выиграли в лотерею, все считали их богатыми, но его родители не делали ничего, кроме как тратили деньги на себя, любимых. У него все еще нет ни приличной стереосистемы, ни компьютера… ни телевизора…

А телевизор уже давно стал жизненной необходимостью. Особенно в такие вечера, как сегодня. Даже у Роберто он был. Но у его Ма что-то свербело в попе по поводу того, сколько времени они проводят у телевизора. Она дала ему прочитать статью о каких-то людях, которые спонсировали «Неделю с отключенным телевизором» – то есть неделю, во время которой все должны выключить свои телевизоры и заняться чем-то другим. Женщина-президент этой организации сказала, что после того, как она перестала смотреть телевизор, у нее появилось больше времени на то, чтобы вязать, читать и играть в «Балду»[67].

Тогда Адам подумал, что их время перед телевизором урежут еще больше, но, на его и Тео счастье, на их сторону встал отец. Он высмеял женщину, написавшую статью, и сказал, что она узнала бы гораздо больше полезного, наблюдая PBS