Когда он стал поправляться и начал понемногу ходить, он везде старался следовать за мной. Я рассказал ему, что очень тоскую о брате, а он знаками объяснил, что навсегда останется со мной. Отец и мать полюбили его как сына и дали ему новое имя — Сегир.
— Скажи мне, Дхавана, почему ты и твой названый брат не притронулись к кушаньям из дичи?
Жрец, внимательно слушавший рассказ молодого ткача, как видно, хотел узнать о своих гостях как можно больше.
— Я — ткач, о святой Ваджран, и все жители нашей деревни — тоже ткачи. Рагни, первый мастер, поселившийся на этом месте, пообщал богине ткачества Лури не есть мяса, и все его потомки свято соблюдают этот обет. Кто нарушает его, тот теряет способность ткать золотую парчу, достойную украшать троны царей, и вскоре умирает.
— Золотую парчу? Но ведь многие мастера могут ее ткать, и не воздерживаясь от мясной пищи!
— Золотая парча, сотканная нашими мастерами, сияет, как солнце. Золотые нити не тускнеют, а с годами становятся еще ярче. Узоры, вытканные на ткани, как талисманы, охраняют того, кто ей владеет, от злобы и зависти врагов. Когда был жив мой брат, мы с ним могли соткать такую парчу, но теперь, когда я подхожу к станку, тоска сжимает мне грудь, и я не могу работать. Только Сегир приносит мне утешение, если бы не он, я бы тоже умер…
Конан сидел, опустив голову, и сквозь густые пряди своих волос исподтишка разглядывал главного жреца. Тот был настолько поглощен рассказом Дхаванны, что лицо его совершенно утратило величественное выражение. Глядя на ткача горящими алчными глазами, он напрягся, как хищник, почуявший добычу. Конан всей кожей чувствовал опасность и, поражаясь этой перемене, не спускал с него глаз. А Дхавана между тем продолжал свой правдивый рассказ:
— И Сегир так же, как и все жители нашей деревни, отказался от мяса, хоть и не ткал парчу. А когда мне во сне явилась богиня Лури и велела посетить храм Кубиры в Потали, чтобы вернуть мое мастерство, он дал мне понять, что не расстанется со мной даже на час, и мы отправились вместе.
Жрец перевел взгляд на Конана, тот по-прежнему сидел, опустив голову. Не подозревая, что острые глаза киммерийца наблюдают за ним, жрец жадно разглядывал его мощную фигуру и спросил Дхавану, показывая на шкуру тигра:
— А этого зверя он убил?
— Да, о святой Ваджран, это случилось два дня назад, по пути в Потали. Если бы не он, меня бы уже не было в живых…
— Неужели он один справился с тигром?! Ведь это сам Шанги, демон, проклятие джунглей! Многие пытались его убить, но никто не вернулся живым! Сегир один сделал это?! — Высокомерие напрочь слетело с лица святого Ваджрана, и теперь даже Дхавана смотрел на него с удивлением и опаской. Опомнившись, жрец откинулся на спинку кресла, снова принял величественную позу, опустил веки, унимая зловещий блеск в глазах, и продолжал: — Значит, ты хочешь вернуть свое мастерство? Я совершу молитву, и Кубира тебе поможет. Но ты должен будешь принести богатую жертву… И брат твой по моей молитве обретет дар речи — но ему придется послужить во славу Кубиры… Вы согласны?
Конан поднял глаза и, притворяясь изумленным, встал. Дхавана тоже вскочил в притворной радости:
— Я вытку царское покрывало для храма! О, святой Ваджран! Я уже сейчас чувствую дрожь в руках и огонь в крови, как перед удачной работой! Но, чтобы соткать парчу, мне нужен искусный помощник. Лишь вдвоем можно выткать чудесное покрывало!
— У нас в монастыре много искусных умельцев, и ткачи среди них тоже есть. Взгляни на мое одеяние. Мастер, соткавший эту ткань, подойдет?
Жрец подозвал Дхавану поближе к возвышению. Тот подошел, вгляделся в парчу и попытался что-то сказать. Язык явно не слушался его, но, заметив удивленный взгляд жреца, Дхавяна справился с волнением и сказал:
— Прости, о великий! Взглянув на эту прекрасную парчу, я вспомнил брата… Да, я буду рад такому помощнику! Во славу Кубиры я за месяц сотку такое покрывало, какого еще не было ни у одного царя!
Услышав это, Ваджран остался очень доволен. Он хлопнул в ладоши, и четверо монахов тут же появились на пороге.
— Вам покажут место, где вы будете жить и работать. А что потребуется от твоего спутника — узнаете завтра.
Жрец встал и величественно удалился в боковую дверь, а монахи, больше похожие на стражников, повели Конана и Дхавану обратно, по тем же коридорам и переходам. Не останавливаясь, они миновали трапезную и комнату с мраморным бассейном и вышли во двор. День уже клонился к вечеру. Закончив все дела, служки, как видно, молились в своих кельях — лишь несколько монахов охраняли входные ворота и еще какую-то невзрачную дверь небольшой постройки, похожей на винный погреб. Конан подумал, что монахи не дураки и знают, что охранять, но очень удивился, когда их подвели как раз к этой двери.
Когда дверь за ними со стуком захлопнулась, Конан почувствовал себя попавшим в капкан зверем. Его ногти впились в ладони, и он с трудом сдержался, чтобы не расшвырять стоявших рядом монахов и не вырваться на волю. Дхавана, тоже чувствуя себя неважно, настороженно озирался по сторонам, не понимая, что все это значит.
