Окопов. Счастье на предъявителя - [100]
– Ко вторнику … Нет не получится. У нас таких денег не будет.
– Александра, я знаю, как ваш шеф может изворачиваться. Пусть и сейчас извернется. Вторник вечером – крайний срок. Поверьте, кабы не обстоятельства… Мне очень не хотелось бы беспокоить людей, разводить дрязги, портить вам бизнес.
– Знаю я ваши обстоятельства! Казино и девки!
И опять всплыла газетная ложь. «Да что ж такое! – подумал он. – Есть ли в этом городе хоть один человек, который усомнился бы в той гадости, что про меня написана?»
– Во всяком случае, Александра, – уже почти со злобой сказал он, – эти обстоятельства остаются моими. И не вам разбираться в них. К тому же, эти обстоятельства, на которые вы указали, не отменяют долг вашего шефа. Понятно?
– Понятно, – буркнула она. – Я позвоню.
Она опять отошла в сторону, вполголоса разговаривая по телефону. Потом нервно воткнула его в сумку.
– Послезавтра получите пять, – с ненавистью сказала она. – На следующей неделе, во вторник – остальное.
– Мне за деньгами к Александру Маратовичу подойти или напрямую, к его инвесторам? – с усмешкой спросил он.
– Послезавтра, в пять на этом месте. Здесь же договоримся на счет вторника.
С этими словами Сашенька развернулась и быстро пошла прочь.
– До свидания! – крикнул он вслед, а про себя подумал: «Ну вот, на одного врага стало больше. А че ты хотел? Выбивать уже забытый долг… За это вряд ли кто расцелует».
Настроение немного улучшилось. Ведь, наконец, появилась возможность, подкрепленная финансами, ухватиться за ниточку клубка непонятных событий, произошедших с его имуществом за время его отсутствия, и распутать этот клубок. Можно будет оплатить адвокатов, быстро восстановить документы. Так что, нет, не все еще потеряно.
Пасмурный день незаметно сменился вечерними сумерками. Зажглись фонари, витрины магазинов, кафе, ресторанов. Увы, не для него они светили. После сегодняшних трат на автобусы и на обед на рынке в кармане осталось тысяча сто пятьдесят два рубля. На них надо будет еще умудриться прожить до послезавтра, с учетом того, что тысячу из них отдавать за две ночевки в комнатах в Тупике. Единственное, что мог сегодня еще сделать, так это навестить своего главного бухгалтера Игоря Антоновича, от которого рассчитывал узнать, что здесь случилось в его отсутствие. Кроме того, у него можно будет занять немного денег, чтобы перекантоваться до послезавтра.
Дверь открыл Димка, пацан лет десяти, внук Игоря Антоновича. На вопрос, дома ли дед, мальчик развернулся и с криком: «Ба, к тебе пришли!» – скрылся в комнате, оставив дверь открытой. Подошла Людмила Степановна, жена Игоря Антоновича. Ей чуть больше шестидесяти, уже давно на пенсии, и сейчас выглядела также. Невысокого роста, меленькое лицо в морщинках, узко посаженные глаза, выцветшие на кончиках светло-каштановые волосы, а у корней, сантиметров на пять, совсем седые. Красная вязаная кофта и спортивные штаны. Казалось, она совсем перестала следить за собой, хотя некогда делала это с особым тщанием, от чего выглядела много моложе своих лет.
– Здравствуйте! Вы, простите, к кому? – спросила она, щурясь и распутывая шнурок очков, висящих на шее.
– Здравствуйте Людмила Степановна.
– Ой, – она, наконец, надела очки, – Николай Анатольевич? Вы ко мне?
– Я к Игорю Антоновичу. Он дома?
– Дома!? – удивленно переспросила она. – Вы что, ничего не знаете?
Он покачал головой, показывая, что не знает.
– Игорь Антонович умер. Вам не сообщили?
Она сказала это так буднично, с улыбкой, без надрыва, что до Николая Анатольевич не сразу дошел смысл трагического известия.
– Умер… – повторил он. – А… Когда?
– Так в сентябре, двадцать шестого, поминали на полугодие.
– Полугодие…, – опять машинально повторил он и, наконец, до него стало доходить сказанное.
– Что у вас с лицом?
– Ничего страшного, – от машинально приложил пальцы к, залепленному пластырем, глазу. – Не обращайте внимание. Ударился случайно,
– Да что мы здесь? – засуетилась Людмила Степановна. – Проходите! Я вас чаем напою… Нет, нет, нет. Не разувайтесь. У меня не прибрано.
Он оставил попытки разуться и, не снимая плаща, прошел за хозяйкой на кухню. Пока она ставила чайник, доставала печенье, он все раздумывал: «Антоныч умер. Вот тебе, раз! Получается, умер в марте. Теперь понятно, почему не перечислялись проценты банку. Но, были же радиограммы! Каждый месяц приходили за подписью «Антоныч». Кто же мне их посылал?»
– Он сильно болел? – спросил Николай Анатольевич после долгого молчания.
– Нет, совсем не болел.
– От чего тогда?
– Отравился.
– Как отравился?
– Следователь сказал, поддельным коньяком. В нем метанол был.
– Но ведь… Игорь Антонович не пил, – растерянно и с трудом выговорил он, почувствовав, что ком стал в горле.
– Мы также говорили следователю. А тот сказал, бывает, что не пил, не пил, а потом сорвался. Может, неприятности какие. Я говорю, не было у него неприятностей. В тот день Игорек мне звонил с работы, сказал, домой собирается. Домой так и не пришел. Его потом утром во дворике недалеко отсюда нашли.
Людмила Степановна разлила по кружкам чай, пододвинула к нему тарелочку с печеньем и розетку с медом.
Остросюжетный роман, описывающий яркую и трагическую судьбу уральской художницы. Не сумев отстоять своё чувство в юности, она пытается наверстать упущенное спустя десять лет и тем самым совершает ужасную ошибку, запуская цепь трагических событий, которые не только разрушают её жизнь, но и уносят жизни тех, кого она любила. Когда ты выбираешь между двумя мужчинами – сильными и нежными, будь осторожна. Под покровом нежности может спать Дракон. Если ты его приручишь – не вздумай его бросать. Проснувшись и разозлившись, он может ждать годами и копить внутри себя яростный огонь.
Каждый раз, когда на очередном ухабе безжалостная железяка, то ли забытая кем-то в багажнике старого драндулета, то ли специально оставленная с целью «чтобы жизнь медом не казалась», бесцеремонно впивалась Виктории прямо под ребра, та готова была поклясться кому угодно и на чём придётся, что если и на этот раз получится выпутаться из неприятностей, впредь – никаких журналистских расследований и чужих проблем! Своя рубашка, или если хотите – свои ребра, как говорится, ближе к собственной персоне. «Но каковы наглецы, – в следующий же момент сбивалась с пути праведного своевольная журналистская мысль, – слабую женщину прямо средь бела дня почитай в самом центре Москвы да в грязный вонючий багажник! И ладно бы еще в какой-нибудь «лексус» или «ренж ровер», где хоть лежать можно не в позе эмбриона и дышать не через раз, а то в добитые «жигули», которые того и гляди развалятся на очередной кочке.
«Прэтти вумен по-русски, или Лабиринт одной судьбы» Лидии Беттакки — это остросюжетный женский роман о неожиданных поворотах судьбы, взлетах и падениях, о внезапных потрясениях и счастливых случайностях. Света — обычная девушка, которой выпало жить в тяжелые 90-е. Из-за безысходности и болезни матери она решается на отчаянный шаг — становится девушкой легкого поведения. И кто бы мог подумать, что в хмурое время переворотов могут происходить чудеса? И что древнейшая профессия на земле подарит девушке мужчину ее мечты, солнечную Италию и простое женское счастье? Но с настоящей любовью приходят и новые серьезные испытания.
Маша хотела всего и сразу. Она с детства мечтала блистать на публике, грезила о роскошной жизни с богатым и знаменитым мужем. Ведь она молода и красива. Мужчины просто обязаны предоставить ей все это. Надо только познакомиться с какой-нибудь звездой, а там уж она приберет ее к рукам. И девушка начала действовать. Только первый опыт кончился… бедой. Спасая свою жизнь, Маша убила человека – известного продюсера и отъявленного мерзавца. И теперь вынуждена скрываться. Но при этом она не оставила попыток завоевать богатого и знаменитого.
Словно зачарованная, девушка провела кончиком указательного пальца по деревянной раме, обрамлявшей зеркало. На губах ее застыла мечтательная улыбка. Вдруг гладкая зеркальная поверхность пошла кругами, будто кто-то невидимый бросил камень в воду. В смятении Рэйчел хотела было отдернуть руку, но незримая сила крепко держала ее, не позволяя сдвинуться с места или отступить. С какой бы силой она ни тянула, рука не отрывалась от рамы. Первый испуг сменился паникой, которая подобно лавине захлестнула ее, когда, глядя на свое отражение в зеркале, она заметила, что оно постепенно бледнеет, уступая место чьей-то тени.