Окончательное искупление - [23]

Затраченное на поиски по запутанному лабиринту воспоминаний время раскрыло мне некоторые важные тайны. Одна из которых сейчас могла всё изменить. Мне нужны были друзья, а если и не друзья, то хотя бы слуги.

Я открыл дверь.

Ничего не произошло.

— А я ведь ожидал чего-то большего, — сказал я вслух, и вошёл. На этот раз я был не один.

Карэнт Справедливый лежал, раскинув руки, на спине, в центре помещения, тупо пялясь в потолок. Ответить мне он не потрудился, и мой магический взор показал, что его сила была пренебрежимо мала. Её едва-едва хватало на то, чтобы он мог поддерживать видимое тело.

— Вставай, — приказал я.

Тут его взгляд сфокусировался на мне:

— Иначе что? Ты и так уже всё у меня забрал.

— Иначе я сделаю кое-что ужасное, — ответил я.

Карэнт фыркнул:

— Я бессмертен. Ты не можешь меня убить. Боли я почти не испытываю. Ты уже сделал самое худшее, что мог, заперев меня здесь.

— Я мог бы тебя развоплотить, — пригрозил я.

— На это я перестал надеяться ещё задолго до твоего рождения, — сухо ответил он. — Почему ты так одет?

— Надеюсь начать новую моду.

Меланхоличный бог засмеялся:

— Ваш род безнадёжен.

Я поморщился:

— Я думаю, ты мне нравился больше, когда был страдающим манией величия, волшебниконенавидящим мизантропом, — сказал я, после чего встал рядом с ним на колени, прежде чем опустить голову на уровень пола, чтобы я мог прошептать ему на ухо четыре слова. Давно забытые слова, ключевые слова, которые Мойра Сэнтир дала моему предку в день, когда Карэнт был создан.

Его глаза расширились от шока:

— Как?

— Вставай! — снова приказал я. На этот раз саркастичного ответа не последовало. Сияющий Бог поднялся с пола, встав передо мной:

— Да, милорд.

— У тебя достаточно сил, чтобы отправиться в путь? — спросил я.

— Я начал набирать силу сразу же, как только вы открыли дверь, милорд. Если вы позволите мне выйти, то молитвы моих последователей постепенно меня восстановят, — ответил он без обмана.

— Ты надеялся растянуть наш разговор достаточно, чтобы набрать сил для побега?

— Нет, милорд, я надеялся набрать достаточно сил, чтобы убить вас, каким бы маловероятным это ни казалось, — произнёс присмиревший бог.

Почему-то эта ремарка меня рассмешила — наверное, это был мой первый смех с тех пор, как я победил Тиллмэйриаса. Отсмеявшись, я заметил, что Карэнт с любопытством уставился на меня.

— Это была не шутка, милорд, — с серьёзным видом заявил он.

Я кивнул:

— Я просто нахожу забавным тот факт, что в кои-то веки наши цели полностью совпадают. Ты хотел бы меня убить, а очень сильно хочу умереть… по-настоящему умереть, — объяснил я. Это, похоже, сбило Карэнта с толку ещё больше, поэтому я снял свой шлем.

На его лице отразилось удивление, когда он почувствовал, чем я стал, а затем его губа изогнулась в улыбке:

— Вы стали как я, — заметил он.

Эта глубокая мысль встряхнула мою психику. Я не сравнивал нас напрямую, но в большинстве функциональных отношений связывавшее меня заклинательное плетение действовало так же, как и чары, связывавшие Карэнта. Главным различием являлось то, что я изначально был живым человеком, в то время как Карэнт был создан как магический конструкт с помощью волшебства рода Сэнтир.

— Сколько прошло времени, прежде чем ты начал ненавидеть человечество? — внезапно спросил я.

Его глаза сузились, когда он уставился на меня в ответ. Теперь, когда я сказал ему ключевые слова, чары заставляли его быть не только послушным, но и полностью честным:

— Немного. Я был рождён как раб воли ваших предшественников. Я не могу припомнить время, когда во мне не было ненависти к человеческому роду.

— Глядя на ситуацию с человеческой точки зрения, у положение у тебя было довольно недурным, — прокомментировал я.

— Его мы создали для себя сами, когда наших господ не стало, — опроверг меня Карэнт. — Разве мы должны благодарить овец после исчезновения пастуха?

Я всё ещё был озадачен. Согласно найденным мною воспоминаниям, с существами, ныне известными как Сияющие Боги, обращались относительно хорошо. Помимо выдаваемых им время от времени поручений, их доля не выглядела явно жестокой.

— Я не понимаю твоей горечи. Чего такого ты хотел, что не давали тебе твои господа?

— Смерти… или чтобы меня вообще не создавали.

Я уставился на него. Немного погодя я наконец спросил:

— Почему?

Мой новый слуга с жалостью посмотрел на меня:

— Вам нравится то, чем вы стали? Вы мертвы. В вас нет истинной жизни, нет чувств, нет страсти… нет даже радости или печали, но умереть вы тоже не можете. Нет конца, нет надежды. Вы будете продолжать существовать в таком виде целую вечность, как пародия на жизнь. Любое ваше удовольствие будет мимолётным, украденным у рабов, которых вы когда-то защищали, — сказал Карэнт, и на время умолк, чтобы позволить своим словам быть полностью осмысленными, прежде чем снова повторить свой вопрос: — Вам нравится то, чем вы стали?

«Ну, с такой точки зрения». Я всё же отказывался признавать, что я могу опуститься до уровня Карэнта и подобных ему магических конструктов. Между нами всё ещё была одна большая разница: я был человеком, по крайней мере — изначально. Он был создан как искусственный разум. Однако сущность его доводов была верна, мне не нравилось то, чем я стал, и я также сочувствовал его положению.