Околоноля [gangsta fiction] - [47]

А Егор нашёл свой родник загаженным, да просто погибшим. К такой воде он прикасаться не стал и, чтобы не хотеть пить, улёгся у тенистых лопухов и уснул. Проснулся, продрогший от выпавшей на бинты и ресницы вечерней росы. Три здоровых гражданина его примерно лет глазели на него, а дядя Коля показывал пальцем. По центру стоял в джинсах и лёгкой куртке похожий на хорошо пожившего, поевшего и попившего Рыжика мужик. Слева от него и справа два поровну упитанных близнеца с одинаковыми помповыми ружьями. Левый в форме, майор милиции, правый, судя по первому впечатлению, часто и сильно судимый гангста.

— Егор? — спросил кто посередине.

— Я, — сказал Егор, уясняя, что этот парень не похож на Рыжика, а Рыжик и есть. — Ты Рыжик.

— Помогите подняться, — скомандовал Рыжик.

Близнецы вежливо поставили Егора на ноги. Он приблизился к Рыжику. Обнялись осторожно, опасливо, поскольку, некогда приятели, не знали, кто они друг другу теперь, после стольких лет незнакомства. Сели в джип, приехали к Рыжику в большой дом, умыли Егора, выпили, закусили.

— Я в москву после школы удрал, в профтехучилище. Краснодеревщиком был на фабрике. Тут капитализм. Стал мебелью торговать, потом домами, землёй. Но деревню навещал, мать здесь у меня. Тут стариков восемь всего осталось, да и тех на зиму родственники по городам разбирали. В одну такую зиму, когда никого не было, председатель наш колхозный продал заезжим киношникам наше Лунино. Они боевик снимали. «Чапаев-3». Им было нужно сцену снять, как чапаевцы разоряют и сжигают дотла село. Типа современный взгляд на героя гражданской войны. Вот наша деревня и стала исходящим реквизитом. Так у них называется. Сожгли её для картинки.

— «Чапаев-3»? Значит, и второй был? Я ни одного, кроме первого, не видел. Не слышал даже.

— Да хрен их, Егор, знает. Я тоже не видел. А приехал весной, мать привёз, выходим мы с ней из джипа, а деревни-то нет, одни печки, как в Хатыни. Хоть написал бы кто, бляди. Хотя писать-то кому? Вокруг одни погосты. Поехали в центральную усадьбу, но председателя не нашли, агроном только под горячую руку попался, отмудохали мы его ни за что, ни про что, драйвер мой и я, а толку? Купил тогда я эту землю. А чтобы сеять и пахать купил ещё джондиров и катерпиллеров, посадил на них привозных китаёзов, теперь семьдесят центнеров с га беру. При советах за двадцать героя соцтруда давали. Вот!

— Молодец.

— А Лунино восстановил полностью, но в миниатюре, вдвое меньше. Клуб, дома, магазин, амбары, деревья — всё как было, но в масштабе один к двум. Завёл карликовых кур, лошадей, коров. А к ним лиллипутов из областной филармонии нанял, некоторых даже под наших жителей бывших подгримировал. Ты видел, дядя Коля как настоящий. Жалко деревню, но так дешевле. Для бизнеса Лунино не нужно, а для ностальгии и половины хватит. Себе вот по дореволюционным рисункам и фотографиям барский дом восстановил. И парк доделываю. С утра разглядишь, какая у меня аллея липовая.

Липы вековые из Германии контрабасом вывез, не поверишь. На Унтер-ден-линден таких нет, в Баден-Бадене и то отстой по сравнению с моими. Но тут уже всё один к одному, по-настоящему.

— А за сколько он Лунино загнал?

— За сто долларов, Егор, не поверишь, бля.

— Да ладно.

— Вот те крест. Он же при старом режиме выдвинулся, айкью[26] минус двадцать, долларов этих не видел никогда, бизнесмен этот лапотный. Он бы и за пятьдесят продал, и за пять. У тех просто бумажек меньшего номинала не было. Теперь батрачит у меня на плантациях крыжовника. Не лох даже, а так, лошарик, каких на вокзалах цыгане разводят.

37

Примчалась, наконец, призванная из города скорая. Егора раздели, бинты сняли. Оказалось — на правой руке нет мизинца и безымянного, на левой всех пальцев. Из ушей, хоть и обшарили тщательно голову и даже для очистки совести туловище и пах, нашлось только одно. Там же, где, по идее, должно было торчать и слушать второе, пряталась под грязным пластырем гнилая дыра. Спина была в порезах, живот и грудь в ожогах. На венах в нескольких местах следы уколов.

— Ну ты как Сталинград, места живого нет, ну площадь Минутка, — присвистывал Рыжик. — Кто ж тебя так? Где ж ты? Я слыхал, ты в «чёрной книге» большой человек. Это у вас разборки что ли такие? Это с кем же? За сколько ж денег так?

Он тут же нанял весь экипаж неотложки на неделю вперёд вместе с железом. Дважды за ночь посылал водителя скорой в город за медикаментами, а своего — в областной центр. К вечеру следующего дня большая гостевая спальня была оборудована как новейшая больничная палата и набита сиделками и двумя консилиумами губернских светил медицины. Академики из москвы были уже в пути.

Проснувшиеся поутру рыжиковы жена и дети перепугались приведённого отцом из леса перевязанного привидения, но до вечера попривыкли и начали дружить. Егор спал, ел и принимал безропотно врачебную помощь. Он был мёртв, но виду не подавал, чтоб не пугать детей и не расстраивать профессоров. На третий день начал местами оживать, хотя чувствовал себя неловко, как только что постриженная собака. Вошёл Рыжик, положил на тумбочку при кровати шоколадку и гаджет. «Вот в твоих джинсах нашёл». Твиксом Егор пренебрёг, а гаджет оказался неведомым прибором, вроде айпода, с одной только кнопкой. Приноровившись уже обходиться тремя пальцами, Егор включил загадочную аппаратурку. На свет дисплея медленно выползло и поволокло снизу вверх красные свои буквы длинное сообщение: