Окно в природу 2004 - [41]
Походив по деревне и постояв у креста над могилой, мы снова вернулись к дому Солоухиных. Возле него стайкой щеглов гомонили школьники-экскурсанты из Юрьевца. Присев на траве, говорили с ребятами о Солоухине. Вспомнили, кто и что прочитал, что кому больше понравилось. Порешили: всё интересно, но «Владимирские просёлки» - по сердцу каждому человеку.
А к вечеру «Жигули» наши уже приближались к Москве. Алепино - это двести километров всего от столицы. По дороге делились впечатлениями, вспомнили не вполне удачный памятник на могиле Владимира Алексеевича и сошлись на том, что книги Солоухина - лучшая память о нем. Издавались книги хорошими тиражами, и в любой библиотеке их можно спрашивать. Читая Солоухина, испытываешь чувство, что пьешь из чистого родника.
17.06.2004 - Картинки с дороги
Коровы этой породы - гордость угандийских селян
- Экватор! - Наш шофер (он же гид по имени Сам), невозмутимо спокойный при всех обстоятельствах, ставит машину на обочину и наблюдает, как мы расходуем пленку, снимая бетонный круг с надписью «Equator» и, как дети, прыгаем через воображаемый пояс Земли, пересекающий дорогу и уходящий в непролазный колючий кустарник с названием буш.
- Все одинаковы, - говорит Сам философски, - немцы, американцы, британцы, русские - все прыгают.
Сухо и пыльно. Жара под 30. Из кустов украдкой выглядывает сизой окраски цесарка, видимо, привыкшая подбирать крошки арахиса и печенья там, где прыгают странные белые люди.
Мы в Уганде. Это третья страна Восточной Африки: Танзания, Кения, а дальше на запад за озером Виктория - Уганда, самая маленькая в этой троице.
Пейзаж заметно отличается от танзанийского и кенийского. Там царствуют степи - саванна, в Уганде тоже видишь местами саванну, но деревьев в ней больше, и часто видишь с дороги лес - то редкий, то совершенно непроходимый.
На карту глянуть - тут много воды: озера, реки, великий Нил начинается тут. Однако мест засушливых, покрытых бушем, тут тоже много. Земля по большей части красная. Пыль от машин одежду делает красной, растения возле дороги выглядят от пыли засохшими. «Скоро дожди, все станет зеленым», - говорит Сам.
Многие годы бичом Уганды была знаменитая муха-цеце. Некоторые районы тут стали нежилыми - гибли люди, гибли от сонной болезни завезенные из Европы животные. Людей сейчас местами, как в муравейнике. Но ни разу за всю дорогу мы не увидели ни лошади, ни ослика, ни верблюда, даже собаки - редкость. Часто видишь лишь коз, и всюду - коровы, причем кажется, что держат их не ради мяса и молока, а ради рогов - фантастически большие рога у здешней породы. Первое, что тут снимают туристы, - эти коровы. Пастухи вызнали слабость приезжих и поднимают руку: хочешь снять - заплати.
С сонной болезнью удалось справиться. Наши сомненья на этот счет все знающий Сам рассеял решительно: «За десять последних лет ни один человек от мухи не пострадал. Я сам ее даже не видел».
Любопытно, что к сонной болезни, разносимой зловредной мухой, дикие животные за долгую эволюцию приобрели иммунитет. И муха надежней всего охраняла их от охотников и земледельцев, обходивших места, пораженные эпидемией сонной болезни. А дикая жизнь благоденствовала. Когда болезнь каким-то образом одолели, а животные сильно умножились, в Уганде образованы были национальные парки, привлекавшие туристов так же, как в Кению и Танзанию. Но в 70-х годах минувшего столетия в Уганде вспыхнула гражданская война. Погибло много людей, и, конечно, пострадали от браконьеров животные. Наш гид сказал: «В парке Элизабет было восемь тысяч слонов, осталось - 800. А носорогов перебили всех до единого». Сейчас положение выправляется.
Национальные парки подобны спасительным островам в океане, заселенным людьми. Дохода государству от них немного, он, главным образом, косвенный - налог с гостиниц и ресторанов. Но в здешних местах нет ни соборов, ни старинных построек, которыми гордятся во многих странах. Слава и гордость Уганды - ее национальные парки. Их охраняют, с помощью международных ресурсов обустраивают, поддерживают в них порядок.
Уганда - страна, заселенная густо. С дороги по холмистому краснозему все время видишь селеньица со старинными круглыми хижинами, покрытыми тростником. В их бедности все-таки есть поэзия связи человека с природой. Удручающе жалки селения возле дороги - какие-то кубики из необожженного кирпича и крытые кое-чем, с торговыми лавками из досок рядом. Тут же клочок земли с кукурузой, касавой, грядками бататов и банановой рощицей. Многодетная бедность кое-как кормится у дороги. Часто видишь базарчики, где кучей лежат стебли сахарного тростника, горы зеленых бананов и всего, что дает огород. Тут же посуда, гончарная и тыквенная, кустарная мебель, кирпич, который формуют и сушат рядом, дрова, доски, цветастые свертки дешевого ситца.
По воскресеньям торговля тут оживляется. С зеленых холмов по тропам к базарчикам приносят продать что-нибудь с огорода либо какие-нибудь поделки. Все доставляют женщины, несущие тяжести на голове. Для мужчин грузовиком служит велосипед, он загружается так же, как в Азии ослик. Поводырь, идущий рядом, едва удерживает свой двухколесный снаряд. Часто на базар приводят детишек. Как везде, им покупают гостинец. Здешняя конфетка представляет собою стебель сладкого тростника. Часто видишь: идет с базара семья - мальчишка несет «конфетку», как удочку, на плече и помаленьку грызет.
