Окна во двор - [21]

Последнее смягчило их и автоматически занесло Лорди в список доверенных лиц. Уже гораздо спокойнее Лев спросил:

– Куда вы пойдете?

– В кафе на Сеймура. Там подают вафли.

– Значит, тебе нужны деньги, – констатировал Слава, снимая с вешалки свою куртку – там, во внутреннем кармане, лежал бумажник.

Я попытался отнекаться:

– Да не надо, у меня остались карманные…

Но Слава уже пихнул мне в руки две купюры по двадцать долларов.

– Зачем так много?

– Заплатишь за нее, это хороший тон.

Лев, цыкнув, вытащил у меня из рук одну купюру и вернул ее Славе.

– Заплатит за себя сама, это прогрессивно.

Слава мученически закатил глаза, и, если бы не сообщение, пришедшее на его телефон, в коридоре бы разразился целый феминистический спор. Но он тут же отвлекся, сказав:

– Это от Кларков. У Вани что-то с рукой.

– Опять? – устало спросил Лев. – В прошлый раз были ребра.

Каждое воскресенье Ваня ходил на футбольное поле с Бобби Кларком – парнем, вместе с которым они посещали частные уроки по фортепиано. До переезда в Канаду Ваня не питал особого интереса к спорту, но здесь футбол стал такой же сильной страстью, как и музыка, – теперь он планировал записаться в школьную футбольную команду, а для этого принял решение тренироваться все лето. Звучало неплохо, но от недели к неделе родители здорово обогащали канадских травматологов: у Вани уже были вывих стопы, перелом одного пальца на ноге, ушибы ребер и вот теперь – рука.

– В футболе даже не нужна рука! – возмущался Лев, пока Слава пытался выяснить, куда ему приехать: на поле или сразу в травмпункт.

Я под шумок тихо выскользнул за дверь – раньше, чем родители опомнятся и решат спросить о Лорди что-нибудь еще: ну, например, возраст.

До места встречи добирался на автобусе и случайно приехал раньше, чем планировал. Зайдя в кафе и не обнаружив Лорди, я вышел и намотал пару кругов пешком по окрестностям, потому что приходить раньше – это не по мне, не люблю выглядеть заинтересованным.

Мы встретились в назначенные шесть часов. На Лорди были мешковатый свитер, несмотря на теплую погоду, и потертые джинсы – такого вида, словно в них штукатурили стены. Она, в отличие от меня, как будто не старалась никому понравиться, не старалась впечатлять фальшивой эффектностью. Я тут же почувствовал себя неуместным: на мне были брюки со стрелками, и эти стрелки я выглаживал несколько минут (Лев научил).

Стараясь скрыть свою дотошную опрятность, я поскорее сел напротив нее за столик и спрятался за меню.

Лорди заказала две кокосовые вафли с шариком ванильного мороженого, а я сказал: «Мне то же самое». Уже потом, посмотрев в меню, я увидел, что это самая дорогая позиция. Наверное, что-то в моем лице изменилось, потому что Лорди сказала:

– Бери что хочешь, я угощаю.

«Очень прогрессивно», – подумал я, но сам ответил:

– Спасибо, не нужно.

– Да ладно тебе, – махнула рукой Лорди. – Мне папа сегодня денег выслал, для него это всё копейки.

– А кто он?

– Совладелец одной компании.

Слово «одной» прозвучало так бегло, словно эту компанию нельзя называть, так что я тактично промолчал.

– Знаешь историю, в которой парень из бедной семьи встретил девушку из богатой семьи и все закончилось утоплением?

Лорди посмотрела на меня так, будто готова встать и уйти прямо сейчас, но лишь на секунду, – потом ее взгляд смягчился, и она рассмеялась:

– Кажется, это лучшее, что мне когда-либо говорили в начале свиданий! «Американская трагедия», да?

– Ага. Но топили там не богатую, не волнуйся.

– Это обнадеживает. У тебя уже есть на примете какая-нибудь девушка, которую ты хочешь утопить?

– Я хочу утопить большинство людей, – сказал я, выдержав серьезный тон.

Лорди хотела то ли что-то сказать, то ли опять рассмеяться, но официантка принесла нам вафли с мороженым, и мы отвлеклись от темы с утоплением. Вафли показались мне переслащенными, а сочетание с мороженым только усугубляло ситуацию, и я, вспомнив венские вафли в маленькой кофейне напротив дома, подумал в тысячный раз за последние месяцы: «В России было лучше».

– А ты, значит, тот самый парень из бедной семьи? – снова заговорила Лорди.

– Типа того.

– А кто твои родители?

– Они… Ну…

Лорди перебила меня:

– Моя мама, например, вообще не работает. Точнее, она что-то там делает с одеждой, типа свой бренд, но, знаешь, это такое баловство для богатеньких.

Слово «богатеньких» прозвучало у нее так презрительно, как будто она к ним не относится. Я, думая, как бы слиться с темы семьи, проговорил:

– Моя мама… Она… У нее был рак…

Лорди сочувственно свела брови.

– О господи, какой ужас… Но сейчас все хорошо?

– Да, – неожиданно ответил я. Тут же подумал: «Господи, что я несу», но при этом продолжил: – Да, все хорошо, она просто… Восстанавливается. И пока не работает.

Лорди понимающе покивала.

– Ну ничего, здоровье – это главное. А отец?

– Он хоккеист.

Лорди аж подпрыгнула на стуле.

– О, тогда понятно, почему вы переехали! По контракту, наверное, да? В Канаде очень развит хоккей, насколько я знаю.

– Ага, – сдавленно проговорил я, чувствуя, как из рук выскальзывает вилка – так сильно у меня вспотели ладони.

– Но неужели хоккеисту так мало платят?

«Ну молодец, выкручивайся теперь», – со злостью на самого себя подумал я, но вслух ответил: