Океан. Выпуск 2 - [60]

ВЕЧЕР. БЕРИНГОВО МОРЕ

Гигантская зыбь зашла в район промысла после обеда. Она мерно качала суда рыбаков и краболовов, поднимала и опускала могучие плавбазы с удивительной легкостью, словно они были игрушечные. Когда траулеры или маленькие сейнеры попадали в ложбину, за валами, за хребтами мрачной воды не выглядывали даже мачты. Но проходило несколько секунд, и вот показывался на гребне нос, полубак, и наконец целиком показывалось все суденышко, которое в то же мгновение, задрав корму и отчаянно вращающийся на воздухе винт, стремительно скользило вниз и снова пропадало с поля зрения.

А ветра почти не было.

Евгений Михайлович, которого поселили в представительской каюте, сидел на диване, закутавшись в халат, и еле подавлял в себе тошноту. Он всегда плохо переносил качку, особенно такую: монотонную, изматывающую всю душу своим тупым однообразием.

«Хлипкий я моряк», — думал начальник крабофлота, искоса поглядывая на своего собеседника, старшину Семеныча, который никак не реагировал на качку, как гора возвышался над дюралевым тонконогим стулом, прикрепленным к палубе по-штормовому, растяжками. От старшины веяло спокойствием и силой. И всегда он был таким, сколько знал его Евгений Михайлович. Ну, сегодня, ясно, старшина почти не устал, потому что работу прервали из-за зыби. Но Евгений Михайлович не один раз видел старшину и после того, как он работал сутками без перерыва.

Однажды было такое дело. Ловцы четырнадцать часов били краба, а потом вернулись на плавзавод, и отдыхать им не пришлось. Распутчики их мотобота окончательно зашились с сетями. Груды безнадежно запутанных сетей лежали на вешалах, а около них шевелились, как сонные мухи, распутчики. Аннушка, бригадир распутчиков, со слезами бросилась к старшине: «Мои, Семеныч, на ногах уже не держатся, и завтра ставить будет нечего». Старшина велел Аннушке сварить ведра два кофе и поставить их на вешалах и пришел на помощь со своими ловцами. Все пили кофе пол-литровыми кружками и работали до двенадцати ночи. Иногда кое-кто засыпал на ногах. Кончились, значит, у человека силы. Таких отправляли на отдых, а в двенадцать ночи разошлись по каютам все, кроме Семеныча и Аннушки, которые трудились до утра, и все сети были распутаны и аккуратно набраны, кроме двух витков. Утром неунывающий старшина разбудил своих ловцов и вышел с ними в море.

— Железный ты мужик, — с искренним восхищением сказал Евгений Михайлович. — Впрочем, у вас тут все подобрались такие. Что в ловецком, что на обработке!

— Точно, — охотно подтвердил старшина, — лови́ться с нашими можно!

— Пожалуй, вы по крабофлоту будете первыми.

Старшина закрутил головой:

— Не кажи, Михайлович, гоп…

— В августе, после путины, скажешь сам.

— Тогда могём.

— Ты осторожничаешь, Семеныч. Отчего так?

— Другие ведь не лыком шиты. Могём мы, а могёт Ефимов.

— Ефимов! — воскликнул Евгений Михайлович и свистнул. — Он в пролове, дружище. У него кадры не те, потом сам говорил — полоса! Жалко его, но тут я уверен, первое место «Никитин» не возьмет. Дай бог, план взяли бы, и то хорошо!

— Он сам на полосу вошел, сам выйдет из нее. Не такой мужик!

— Какой это?

— Ты што, Михайлович, не знаешь?

Евгений Михайлович покачал головой и задумался. Его поразили слова старшины: «Он сам на полосу вошел, сам и выйдет». А что, тут есть логика. Несколько лет назад никитинцы во главе с Ефимовым были признанными лидерами на крабофлоте. Крепкий там сложился коллектив, а потом он стал распадаться, и началась полоса неудач, невезения. Почему, в чем тут вина капитан-директора, в опыте и знаниях которого сомневаться не приходилось? «Сам на полосу вошел…» Зазнался? Нет, не в характере Ефимова зазнаваться. Он всегда выдержан, спокоен и все же допустил в чем-то ошибку. И с нее все началось.

Начальник крабофлота хорошо знал стиль работы капитан-директора Ефимова. Главное для него — доверие и руководство своими непосредственными помощниками. Это довольно узкий круг людей: главный инженер, старпом, завлов, начальник цеха обработки и еще несколько человек, роль которых на краболове помельче, но тоже очень важная. Каждый из них целиком и полностью отвечает за свой участок работы, и у каждого есть свой круг помощников. Скажем, у завлова — старшины мотоботов, у начальника цеха обработки — мастера. Короче, Ефимов в своем воображении четко видел структуру управления большим и разнообразным коллективом флотилии и не позволял себе командовать помощниками своих помощников, справедливо считая, что он не может быть сторуким. «Я не имею права вольно или невольно переключать на себя мелкие диспетчерские функции своих подчиненных, с которыми те не справляются, — утверждал Ефимов. — Я никогда не буду бросаться сам гасить всевозможные пожары, погрязать в текучке. Иначе мне некогда будет думать о главном».

И все же он увяз в текучке, думал начальник крабофлота. Началось это незаметно, с того времени, когда от него стали уходить по разным причинам его ближайшие помощники, а достойной замены им не было. Борис Петрович, начальник цеха обработки, оформился на пенсию, и на его место встал случайный человек. Завлов ушел заместителем директора берегового рыбкомбината. Тоже никуда не денешься, надо ему расти. А вот об этом Ефимов не думал, как не думал, что не вечен на флотилии и Борис Петрович…