Океан. Выпуск 2 - [136]

Я увлеченно разглядывал красочный и разнообразный ландшафт совсем еще незнакомого мне подводного мира, где каждая минута была отмечена открытием или волнующим сюрпризом.

Только что глаза мои видели букетик из набора высоких полосатеньких корзиночек с миниатюрными зелеными и голубыми цветочками. Но стоило мне приблизиться, как в мгновение ока цветочки скрылись в корзиночках. То оказалась актиния цера́ктис — морское кишечнополостное бесскелетное животное из класса коралловых полипов.

Через минуту у самого дна замечаю, как другой цветок, в низенькой красноватой корзиночке, движется по дну, да еще с целым бугорком. Присматриваюсь, сомнения нет — цветок передвигается. Ныряю. Бугорок замирает, а махровая астрочка убирается в свой теремок. Концом стрелы переворачиваю бугорок. Тут же из него показывается кумачовая клешня, она упирается о землю, и бугорок-раковина возвращается на место. Снова опрокидываю раковину, и прежняя картина повторяется, правда теперь клешня успела щипнуть наконечник стрелы. Хозяин дома — рак-отшельник оберегает себя от врага, а сидящая на раковине лошадиная актиния, сознавая, что она бессильна что-либо предпринять в этой ситуации, ждет, когда минует опасность. Зато когда я уберусь, актиния распустит свой цветок-щупальца, и тогда уже большинство врагов рака-отшельника не посмеет приблизиться к раковине без риска быть пораженным ядом стрекательных клеток актинии. В свою очередь рак щедро расплачивается с актинией. Передвигаясь и мутя донные осадки, к которым относятся и остатки с его собственного стола, рак создает вокруг актинии богатую питательную среду.

Поднимаюсь за воздухом и, снова нырнув ко дну, огибаю подводную скалу. За ней открывается еще более увлекательная картина: коралловые нагромождения со своей многоликой растительностью подковой охватывают ровную, словно белилами выкрашенную поляну с единственным черным чурбачком посередине. Обугленной головешкой оказывается похожая на гигантскую, но неповоротливую гусеницу с торчащими по сторонам остроконечными выростами съедобная голотурия — трепанг, лакомое блюдо на столе Восточной Азии и совершенно не употребляемая в пищу на Кубе.

По поляне скользит тень. Быстро поднимаю голову и всего в трех метрах вижу удесятеренное в размерах лицо моего засушенного «дьяволенка», с той еще разницей, что встреча происходит не в кабинете. Невольно становится жутковато. В легких уже мало воздуха, но я прижимаюсь ко дну и инстинктивно подтягиваю руку с ружьем, направляя его в сторону манты. Однако та, не обращая на меня ни малейшего внимания, величаво, как орел в свободном полете, степенно и ритмично взмахивая своими плавниками-крыльями, следует своей дорогой.

Спешу на поверхность за воздухом. Армандо, будучи свидетелем сцены, приближается ко мне и поясняет:

— Никогда не связывайся с этой рыбой. Она хотя и безобидна, но чертовски сильна. Ранишь — утащит в море, и стрелу потеряешь.

На самом деле оказалось, что реальной опасности манты не представляют. Как в случае с муренами, строение пасти манты и расположение в ней зубов не позволяют ей хватать и рвать пищу. Пугающая своим видом, манта питается мелкими ракообразными и всем тем, что относится к планктону, хотя ее крепкие челюсти и зубы в состоянии перемалывать и твердые раковины отдельных моллюсков, а наводящие страх на суеверных рыбаков мощные движения плавников служат этой рыбе лишь для того, чтобы подталкивать пищу поближе ко рту и передвигаться.

Тело манты имеет почти правильную форму ромба. Вместе со скатами это единственные рыбы, размеры которых определяются не в длину, а в ширину. Туловище манты заканчивается двумя маленькими плавниками, очевидно стабилизаторами, и удлиненным, ничем не вооруженным хвостом-плетью.

Я уже говорил об эстетическом наслаждении, которое испытывал при встрече с мантой. Новичка завораживает неторопливость, медлительность, этакая тропическая «леность» не только мант, но и многих других рыб. Однако новичок еще не знает, сколь обманчива эта флегматичность и какой начинена она взрывной силой!

Мне пришлось убедиться в том, какой моментальной реакцией обладают рыбы, когда мы впервые вышли в море вместе с азартным подводником и отличным фотографом Альберто.

Он обнаружил на дне илистой ложбины пару крупных скатов, зарывшихся в песок, и предложил мне попозировать. По его плану я должен был идти на скатов с ножом в руке.

Если манты и скаты-орляки свободно плавают, то скаты-хвостоколы, например, любят зарываться в ил и песок, так как питаются бентосом[26]. В придонных осадках они находят себе пищу — разных моллюсков, рачков, червей, иглокожих. Мостовидные зубы скатов приспособлены к размельчению твердых панцирей. Скаты разбрасывают плавниками грунт и ложатся на дно. Взбаламученная земля затем оседает и закрывает их. Возможно, в таком состоянии эти рыбы и отдыхают.

Так вот, впервые увидев скатов на дне морском и не имея об их нраве еще, собственно, ни малейшего представления, я не раздумывая отбросил ружье, вынул из кобуры нож. Контуры тела ската смутно улавливались под слоем песка, из-под которого отчетливо виднелись лишь конец хвоста и пара выпученных, как у жабы, глаз.