Океан вне закона. Работорговля, пиратство и контрабанда в нейтральных водах - [176]
После пяти часов преследования Мейерсон нагнал-таки первую красную точку. К общему разочарованию, оказалось, что это не плавбаза, а один из ее китобойцев. Мейерсон развернул судно и направился ко второй точке, мигавшей на экране радара. Согласно прибору, скорость этого объекта тоже не достигала 16 узлов на радаре, но Мейерсон не спешил радоваться раньше времени. Японские суда частенько двигались малыми ходами, чтобы обмануть «Морского дозора» и увести его от своего флагмана. «Как птица, которая, прикидываясь раненой, уводит хищников подальше от гнезда», – сказал капитан. И действительно, вторая точка тоже оказалась китобойцем «Юсин-мару 2».
В том, что мы отыскали суда-китобойцы, был свой плюс – скорее всего, плавбаза находилась где-то поблизости. Убив кита, китобоец за хвост буксирует его к «Ниссин-мару». Но слишком дальняя буксировка повредила бы мясо.
Минус сложившейся ситуации заключался в том, что японцы могли теперь следить за судами «Морского дозора» и сообщать об их местоположении на плавбазу, чтобы она могла избежать встречи. Учитывая это, «Варриор» снова набрал те же 25 узлов и легко оторвался от японских судов, которые попытались следовать за ним. А вот «Ирвин» быстроходностью не отличался и не мог ходить быстрее 15 узлов. Поэтому на всем протяжении оставшейся части кампании ему так и не удалось оторваться от японцев.
15 января Лублинк подняла в воздух вертолет «Блю хорнет» в 10:37 утра, почти на два часа раньше, чем обычно. «У меня предчувствие», – объяснила она свое решение. Видимость была прекрасная. Связь между вертолетом и «Ирвином» ограничили текстовыми сообщениями через спутниковые телефоны – переговоры по рации легко перехватить. В 11:34 на «Ирвине» приняли СМС: «Вижу НМ и китобоец». Радист немедленно прочитал его вслух Лублинк. На мостике раздались взволнованные крики.
Лублинк прекрасно владеет английским, хотя это не родной для нее язык. Но сейчас она попросила радиста еще раз произнести текст сообщения. Несколько недель тому назад она очень расстроилась из-за того, что неверно поняла слова радиста: решила, что он говорил, что обнаружена плавбаза «Ниссин-мару». На самом деле СМС извещала о китобойце под названием «Юсин-мару». И сейчас Лублинк хотела подстраховаться от подобной эмоциональной травмы.
Услышав обнадеживающую новость во второй раз, Лублинк по спутниковому телефону связалась с Мейерсоном, который в это время обыскивал другую область Антарктики на расстоянии примерно в 600 морских миль. После этого Лублинк повела «Ирвин» к «Ниссин-мару». Плавбаза глубоко вторглась не только в австралийскую исключительную экономическую зону, где не имела права вести промысел, но и, более того, в воды Южноокеанского китового заповедника, акваторию площадью 19,3 млн квадратных миль, находящуюся под защитой Международной китобойной комиссии.
Следующее сообщение оказалось неприятным: «Наблюдаю на палубе одного мертвого полосатика». Пилоты «Блю хорнета» сфотографировали лежавшую на корме взрослую самку кита с двумя ранами на брюхе – от гарпунов или огнестрельного оружия. Два китобойца из флотилии «Ниссин-мару» находились примерно в миле от плавбазы, и Лублинк приказала «Блю хорнету» пройти над ними и установить, ведут ли они активную охоту. (Судя по тому, что гарпунные пушки были накрыты синими брезентовыми чехлами, в данный момент они не выслеживали китов.) К тому времени, когда «Блю хорнет» вернулся к «Ниссин-мару», кита тоже накрыли брезентом. Саму плавбазу сверху затянули сетями – они мешали бросать на палубу дымовые шашки и банки с мерзко пахнущей масляной кислотой, которыми защитники моря иногда забрасывали китобойные суда.
«Ирвин», находившийся примерно в 70 морских милях от плавбазы, шел к ней полным ходом, чтобы поскорее сократить расстояние до «Блю хорнета», а вертолет тем временем пытался следовать за «Ниссин-мару». При каждом вылете «Блю хорнет» направлялся к месту, где в предыдущий раз видел китобойные суда, снова находил их, сообщал координаты и возвращался на вертолетную площадку «Ирвина» для заправки горючим. Но после восьми часов разведки, во время пятого вылета вертолета, ветер усилился, над водой навис туман. К тому же пилот очень устал.
В январе на юге Антарктики светло почти круглые сутки, однако погоня увела суда «Морского дозора» далеко на север, где ночи длиннее и темнее и, следовательно, полеты гораздо рискованнее. «Это слишком опасно», – сказала Лублинк, запрещая расстроенному пилоту «Блю хорнета» шестой вылет. Она сумела сократить разрыв между судами до 26 морских миль. Но вот неоспоримый и обескураживающий факт: «Ниссин-мару» могла развить максимальную скорость на один узел больше, чем «Ирвин».
Той ночью, стоя на мостике, Лублинк говорила со мной по телефону бодрым тоном, но это была хорошая мина при плохой игре. Она уверяла меня, что, вынудив японцев следовать за «Ирвином», они отвлекли от охоты один из китобойцев, а преследуя плавбазу, заставили ее уйти на сотни миль из обычных охотничьих угодий. «Пока они бегут от нас, – сказала Лублинк, – они не могут бить китов». Да и видеокадры, запечатлевшие мертвого кита, пригодятся для международной огласки. Даже то, что они зачехлили оружие и спрятали китовую тушу, явно говорит, что они спешили спрятать улики. «В общем, нам везет», – подытожила она.
