Рыжие мальчики. В конце концов, он сам все придумал. Это была его собственная режиссерская блажь — найти на роль маленького клоуна настоящего рыжего и отчаянного мальчишку. Блажь талантливого человека, которая всегда приносила успех его фильмам. Зная это, его помощники с увлечением бросились искать рыжего и отчаянного, но пока что никого не нашли. Попадались рыжие, и все какие-то вялые, спокойные, но никому и в голову не приходило взять просто отчаянного, хотя и не рыжего, и выкрасить его. Если бы нужен был взрослый актер, то, конечно, так бы и поступили. А тут мальчишка. Сколько его ни крась — ничего не получится.
Уж если Грак сказал — рыжий, значит, и должен быть настоящий. Яркий, дерзкий, смышленый — рыжий от начала до конца. Говорили даже о каком-то особенном «рыжем» характере.
Рыжий, бросающий вызов всему миру, — вот каким должен быть младший брат мятежного клоуна, которого играл не киноактер, а самый настоящий цирковой клоун Анатолий Петушков, рыжий с самого дня своего рождения.
Потушив недокуренную сигарету, Грак пошел в ванную. Холодный душ и гимнастика освежили его. Он вызвал машину, приказав шоферу подъехать со стороны хозяйственного двора и ждать за углом.
Грак любил чистое, свежее белье и новую просторную одежду. В синих полотняных брюках и серой блузе с короткими рукавами, прикрываясь легкой соломенной каскеткой, выглянул он из окна. Да, все как вчера и позавчера: рыжеволосые, явно крашеные, уже здесь. И с ними мамаши. Тоже, конечно, крашеные. Дожидаются появления знаменитого режиссера.
Мальчишки гонялись друг за другом, боролись, катались по траве, издавая воинственные крики. Во всякое другое время им здорово досталось бы за это, но сейчас мамаши и сами выглядели не лучше: воплями не менее воинственными взбадривали они своих питомцев, добиваясь, чтобы они предстали перед всемогущим Граком в самом что ни на есть отчаянном виде.
Прикрыв окно, Грак на цыпочках выбрался из номера. Он торжествовал: на этот раз крашеные мамаши со своими крашеными сорванцами останутся с носом. Он лихо сдвинул каскетку на затылок, засунул руки в карманы и, насвистывая, спустился по служебной лестнице. Вахтер, предупрежденный шофером, выпустил Грака на тихую улочку. Продолжая насвистывать, Грак беспечно двинулся к тому месту, где за углом ждала его машина. Но до угла дойти не удалось: на платане, на самом нижнем сучке сидел черноглазый мальчишка с явно крашеными волосами. Мальчишка с криком «Мамале, он уже идет!..» скатился под ноги режиссера.
— Нет! — воскликнул Грак в отчаянии.
Из-за платана резво выбежала толстая усатая женщина в таком пронзительно-цветастом платье, что у Грака зачесалось в носу. Он боязливо чихнул.
— Доброго вам здоровьичка! — угодливо захихикала усатая. Могучая ее грудь всколыхнулась, и лежащая на ней толстая золотая цепь зазвенела. Потрясая серьгами, браслетами, брошами, как рыцарскими доспехами, она двинулась на обомлевшего, режиссера.
— Нет, — повторил Грак пересохшим от негодования и страха голосом.
Крашеный мальчишка вцепился в его ногу, пресекая всякую попытку к бегству.
— А почему бы и не «да»? — конспиративным шепотом спросила она, неотвратимо надвигаясь на оробевшего Грака. — Скажите «да», и всем будет хорошо.
— Уже взяли, — объявил Грак, пытаясь обойти пеструю толстуху. — Настоящего рыжего приняли, а у вас крашеный…
— Да я же дам больше! — Она взмахнула своей толстой сумочкой.
— А я милиционера позову. Дайте пройти. Ну, кому говорят!
— Ну зачем же сразу и кричать, — интимно зашептала пестрая толстуха. — Что, разве мы не знаем, каких жертв требует от нас ваше искусство? Мы же деловые люди…
— Нет, это черт знает что такое! — в отчаянии воскликнул Грак, пытаясь вырвать ногу, но мальчишка держался цепко и, закинув голову, преданно смотрел на Грака томными восточными глазами. Оторвать его можно было только вместе с куском прекрасных синих брюк. Но сейчас Грак был готов на любые жертвы.
Спасение пришло, как всегда, неожиданно. Из-за угла гостиницы выскочил крашеный сорванец и, увидев плененного режиссера, заорал:
— Вот он где!..
И сейчас же там возникли негодующие стенания и вопли людей, которые поняли, что их обманули.
Пестрая толстуха растерялась на одно только мгновение, но этого было довольно. Грак стряхнул с ноги зазевавшегося мальчишку и бросился к своей машине.
Толстые грубые ботинки на деревянной подошве оказались необыкновенно легкими и мягкими, как чулки. Это только с виду они грубые, будто изготовленные из толстой кожи. И подошва такая мягкая, резиновая, что Ваське приходилось все время сдерживаться, чтобы при ходьбе не подпрыгивать, как на Луне.
— Ты ему все рассказал? — торопливо спросила Филимон, как только машина тронулась.
Старый, скрипучий автобус с надписью «Киносъемочный» очень понравился Ваське. Все в этом автобусе дрожало и звенело на разные голоса, как будто в нем везли целый оркестр, состоящий из одних только ударных инструментов. И внутри чудесно пахло бензином и грушевой эссенцией.
— Мы с тобой братья-клоуны, — сказал Петушков. — Очень веселые и смелые люди. На том корабле, который ты, видел вчера, мы приехали в сказочную страну, где властвуют серые нетопыри. Они похитили самую прекрасную наездницу из цирка, и нам надо ее выручить. Все понял?
