Посреди стола, широко раскинув крылья, стоял «Лебеденочек».
Она осторожно, словно боясь вспугнуть величавую птицу, подкралась к столу. Это был совсем молоденький лебедь. Лебеденочек.
Он проснулся на зорьке и, разбрызгивая воду, взмахнул крыльями, сам еще не зная, какая замечательная сила заключена в них. Голова его поднята к небу, в изгибе прекрасной шеи еще есть что-то неловкое, детское, но уже проступает в ней благородная и стыдливая гордость возмужания.
Первый неуверенный взмах крыльев! Он видел, как летают взрослые, завидовал их быстрым и плавным движениям, их великолепному умению подняться к солнцу и скрыться в манящей синеве. И он ждал своего часа. И вот дождался. Широко распахнул крылья, взмахнул ими и, услыхав свист рассекаемого воздуха, затрепетал от восторга каждым пером, и тут же почувствовал прочную упругость под крыльями. Он нерешительно оперся на эту упругость, приподняв тело, такое легкое и очень послушное. Еще толчок — и он полетит.
Вот в этот момент и увидел мастер своего лебеденочка.
Забыв обо всем на свете, Елена Карповна осторожно, кончиками пальцев, прикоснулась к скульптуре.
Да, чудесная, строгая работа. Сын говорит: мороз по спине идет, когда смотришь. Все живет и трепещет и заставляет забывать о дереве, из которого мастер все это сделал. Вот эти перышки на груди — разве это дерево? Это пух, взъерошенный ветерком. А наполненные воздухом и напряженные сильные перья на крыльях, а легкий пушок подкрылий? А глаза, удивленно и дерзко смотрящие в зоре-вое небо!
Красота. Если бы даже только одной красотой была отмечена скульптура, то этого уже довольно. Но этого еще мало для того, чтобы мороз по коже пошел.
Собираясь на работу, Елена Карповна разглядывала «Лебеденочка» со всех сторон. Вот так соединить в одно целое по-детски примитивную манеру старых мастеров с искуснейшей лепкой мельчайших деталей и все это подчинить гордой, веселой мысли под силу только великому мастеру.
С трудом оторвавшись от дорогого подарка, Елена Карповна вспомнила, что надо идти на работу. Она любила платья, сшитые из серого холста. По вороту на груди и на рукавах она сама красками наносила какой-нибудь простенький узор. Когда, желая польстить, говорили, что это «совсем как вышивка», она сурово одергивала:
— Это, милая моя, не вышивка. Это набойка. В сто раз красивее ваших вышивок. Как еще этого не понимают!
В сенях ей пришлось задержаться. Ее внимание привлекли мелкие стружки на полу около парадной двери. Над дверью была вырезана завещательная надпись: «От мастера Владимира Вечканова, внуку Владимиру Вечканову завещан сей дом».
Ей сразу стало понятно происхождение ночного постукивания. В платье из серого холста и такой же панамке на черных, едва тронутых сединой волосах, она — солидная, высокая — торжественно постояла перед завещательной записью. Так же торжественно и с тем же выражением строгой умиленности она выплыла на крыльцо, затопленное солнечным золотом.
Стоял конец мая. Весна еще прикидывалась робкой и трепещущей, но это ей уже плохо удавалось, даже по утрам, когда в тяжелых кистях сирени еще можно отыскать капли росы и выдать их за свои девичьи слезы. Никто ей не верил, все были убеждены, что наступило лето.
Большой зеленый двор блестел под солнцем. По траве босиком гуляла Валя, баюкая ребенка, завернутого в белое и голубое. Ничего не замечая вокруг, она заглядывала в лицо ребенка и ликующе напевала одну только фразу:
— А мы деда проводили, а мы деда будем ждать.
По-видимому, этого было вполне достаточно для ликования. Увидев Елену Карповну, она не могла да, наверное, и не пожелала скрывать своей радости. Она только слегка повела плечом, как птица крылом, желая прикрыть своего птенца. Но, увидев улыбку на темном лице Елены Карповны, она немного растерялась.
— Доброе утро, — сказала она.
Она знала, что Елена Карповна за последнее время возненавидела ее, и не могла не догадаться за что. И вдруг такая улыбка.
Она еще больше удивилась, когда Елена Карповна подошла и через плечо заглянула в лицо ребенка и вроде бы с недоумением произнесла:
— Лебеденочек…
Приняв недоумение за вопрос, Валя торжествующе подтвердила:
— Да!..
Прошлое напоминает о себе всегда не вовремя, когда его совершенно не ждешь, и на этот раз оно выбрало для своего появления время самое неподходящее. Наступил вечер после жаркого дня, когда даже само солнце кажется утомленным собственным неистовством.
Это было в конце августа в субботу, и поэтому Валя пораньше вернулась домой и принесла из яслей сына. Она уже успела сделать все по дому, пообедать с отцом и сейчас сидела в тени на теплой траве.
Отец, приладив под навесом верстак, мастерил внуку манеж, который он собирался установить в большой комнате. Скоро внуку станут тесны материнские колени, он уж и сейчас не лежит спокойно, вон как работает.
Внук и в самом деле работал изо всех сил. Его розовые руки и ноги, да и все тело, едва прикрытое распашонкой, все время было в движении. Он перекатывался в материнских коленях и с усилием кряхтел, когда ему не удавалось перевернуться со спины на живот; тогда мать приходила к нему на помощь, легонько подталкивая под розовый задок. С живота на спину он перекатывался без посторонней помощи.
