— Не надо. Не нужно извиняться. Ты государь, и только тебе решать, что лучше для Отечества.
— Тебе предстоит взять с плеч моих тяжелый груз государственной власти и нести его до могилы так же, как его нес я. Твой дед с высоты престола провел много важных реформ, направленных на благо русского народа. В награду за все это он получил от революционеров бомбу… В тот трагический день встал передо мною вопрос: какой дорогой идти? По той ли, на которую меня толкало так называемое передовое общество, зараженное либеральными идеями Запада, или по той, которую подсказывали мне мое собственное убеждение, мой высший священный долг государя и моя совесть… — Александр с трудом протянул руку и взял стакан с водой, кадык на тощей шее отсчитал глотки.
— Я избрал мой путь. Либералы окрестили его реакционным. Меня интересовало только благо моего народа и величие России. Я стремился дать внутренний и внешний мир, чтобы государство могло свободно и спокойно развиваться, нормально крепнуть, богатеть и благоденствовать. Самодержавие создало историческую индивидуальность России. Рухнет самодержавие, не дай бог, тогда с ним и Россия рухнет. Падение исконной власти откроет бесконечную эру смут и кровавых междоусобиц. Я завещаю тебе любить все, что служит к благу, чести и достоинству России.
Александр откинулся на подушку. Его лоб покрывали крупные бисерины пота. Беседа отняла слишком много сил.
— А самое главное, выслушивай всех, в этом нет ничего позорного, но слушайся только самого себя и свою совесть, — произнес он совсем тихо.
В кабинете повисла тишина, только из-за закрытого окна шумело штормящее море и раздавалось тяжелое дыхание больного.
— Ступай, Ники, — проговорил он, глядя куда то в пустоту. Его глаза, до этого безумно уставшие, но живые, заволокло туманом. Как будто он только что сделал крайне важное дело, которое держало его на этом свете. Я прижался к его руке. Кожа была сухой и горячей.
— Иди… — из носа императора побежала тонкая струйка крови…
Этим вечером на службе в дворцовой Крестовоздвиженской церкви я, пожалуй, впервые разговаривал с Богом. До этого молитвы были для меня чем-то вроде необременительного, но скучного ритуала. После общения с отцом я искренне просил Господа о его здравии. Причем в эти минуты он был для меня не государем, а человеком. Родным и смертельно больным. Осознание собственного бессилия вгоняло в тоску, поэтому губы шепотом повторяли за священником слова сорокоуста, а персты творили крестное знамение. Колеблющийся свет свечей, запах ладана, пение хора создавали иллюзорную атмосферу. Рядом возносили молитвы мать, братья и сестры, чуть поодаль маячила фигура Победоносцева. Все остальное свободное место заняли великие князья и княгини. Они слетелись в Крым, словно вороны, как только до них дошли известия, что монарху стало хуже.
Была ли в том заслуга церкви или измученному душевными переживаниями организму требовался отдых, этой ночью я заснул, едва лег на кровать.
* * *
20 октября 1894 года в 2 часа 15 минут пополудни император Всероссийский, царь Польский, великий князь Финляндский Александр Александрович Романов и прочая, прочая, прочая умер. Это случилось в кресле, в котором он фактически провел последний месяц жизни. Рядом с ним в этот момент была любимая супруга Мария Дагмара, в православии Мария Федоровна.
В книге российской истории закончилась очередная глава. И сразу же началась новая. На престол взошел император Николай II. Волею судеб им оказался программист из XXI века Николай Александрович Романов.
Январь — июль 2018 г.
Саратов
