Окаянный император. Роковое путешествие - [79]

Ошарашенный свалившимися новостями, строитель впал в ступор и от помощи сначала отказался. Дела шли своим чередом, пока через пару недель не грянул гром. Военный губернатор Приморской области Павел Федорович Унтербергер неожиданно для всех подал прошение об отставке «по состоянию здоровья». До этого дня генерал на болезни не жаловался. Более того, в кассу строительства от него поступило щедрое пожертвование.

Урсати был одним из немногих, кто знал о реальных причинах увольнения. Точнее, догадывался. Тогда же он обратился к неприметному человеку с первой просьбой. Рабочие давно страдали от плохого питания. Что власти ни делали, призвать купцов к ответу не получалось. И были веские основания полагать, что те, кто принимает от них продукты, закрывают глаза на гниль не просто так. Чиновник Александра Ивановича внимательно выслушал и попросил вопросом этим больше не тревожиться.

Через несколько дней произошло событие, о котором потом долго судачила вся округа. Одного из главных поставщиков еды купца Полушкина на тракте остановили молодцы в черных масках. Сопровождавшая его пара дюжих приказчиков не успела даже пикнуть, как оказалась лежащей носами в мягкой траве. Один из неизвестных спокойно и даже ласково посоветовал им не дергаться, а подождать немного. Полушкина увели за кусты. Сначала оттуда слышалась его громкая речь, потом свист кнута, потом все стихло. Примерно через два часа купчина, охая, вернулся. Развязал помощников, и они продолжили свой путь. Ни денег, ни других ценностей злоумышленники не взяли.

Весть о необычных разбойниках скоро стала достоянием общественности. В полицию торговец не обращался, и чем он занимался за деревьями, говорить отказывался наотрез. Спустя короткое время строительных снабженцев словно подменили. Как церберы они стали следить за поступающими продуктами и материалами. В котлах с варевом для рабочих перестало переводиться мясо, а на столах начал появляться невиданный по местным меркам деликатес — ситный хлеб.

Вздохнув в очередной раз, Урсати все-таки поднялся с дивана и направился в салон на ужин. Его собственная жизнь тоже значительно изменилась. Персональный вагон постоянно курсировал между стройкой и городами по соседству. Он лично наблюдал, как американский экскаваторщик готовит местных машинистов. Проверял качество шпал и рельсов. Боролся с извечной русской неторопливостью. Сократилось количество перекуров, а стоило кому-то из работников хотя бы отойти в сторонку, как на него тут же коршуном налетал десятник. Деньги платили вовремя, питание было отличное, поэтому замену проштрафившимся находили быстро.

Поужинав в гордом одиночестве, инженер решил подышать перед сном. Спрыгнув с подножки на насыпь, пошел вдоль состава. На площадке одного из вагонов сидели плохо видимые в темноте мужики. Они лениво о чем-то переговаривались. Урсати прислушался.

— Эх, а Федюшку все-таки жалко, — произнес молодой голос.

— Зелен ты еще Петро, вот околесицу и несешь, — возразил ему более зрелый.

— Чаво это околесицу?! Ну, умаялся, прилег отдохнуть, а его в шею!

— То и околесицу. Когда Федюшка твой прилег, работу кто за него справлял? Молчишь? А я скажу, артель евойная. Копейку же потом все получат одинаковую.

— За первый раз-то можно было и простить, — не сдавался молодой.

— За первый, — хохотнул мужик. — Это тебе так Федюшка, что ль, наплел? Не первый энтот случай. И ведь предупреждали, работай, мил человек, не отлынивай. Нет, не послушал. Пускай теперича прикладывается вольготно.

— Строгие у вас тут порядки.

— Зато справедливые. Смотри сам, урок делаешь справно, не отлыниваешь, в кусты не прячешься — никто тебя не тронет. Тяжеловато, зато деньжата платят и кормежка от пуза.

— Это да. Ноне мне две порции стряпуха не пожалели, — мечтательно проговорил молодой.

— Хватит лясы точить, — решительно подвел черту собеседник. — Пошли на боковую, а то завтра и нам прилечь захочется.

Невидимые собеседники слезли с площадки и растворились в ночи. Вслед за ними отправился спать и инженер.

Глава XXIII

Октябрь 1893 г.

Часы на кирхе пробили два часа по полудню, и сразу же в расположенном по соседству здании реального училища имени святого Павла зазвонил колокольчик. Это была самая любимая мелодия для учащихся за весь день, она означала конец занятий. Лютеранский переулок Одессы наполнился звоном детских голосов. Первыми из распахнутых настежь дверей вырвались малыши. Пихая друг друга, в форменных фуражках с желтым кантом набекрень, они делились планами на вечер и обсуждали занятия. Вслед за мальками показались старшеклассники. Они расходились куда более чинно. Шуметь завтрашним выпускникам не пристало. И было это не старанием преподавателей, а возмужанием юношей.

— Лев, ты пойдешь с нами в спортивный зал? — крикнул парень с характерной для одесситов внешностью приметному сверстнику. Он выделялся длинной всклоченной шевелюрой и каким-то пронзительным взглядом. Скрыть его не могли даже стекла пенсне.

— Нет, Абрам, не пойду. У меня дела, — и молодой человек направился в сторону моря. По дороге он достал из портфельчика бутерброд с сыром в чистой тряпице, развернул и принялся жевать.