Окаянный император. Роковое путешествие - [43]

Подобные разговоры у меня состоялись с каждым претендентом. Я решил, что разделение на руководителей и подчиненных должно произойти естественным путем. К чему создавать причины для конфликтов, если их можно избежать?

Оставшись в одиночестве, я первым делом растопил камин. Дрова в него заложили еще утром. В топку полетело украденное из посольств. Сначала фотографии, потом серебро и предметы сервировки. Последним в огонь отправился холст с изображением бравого австро-венгерского императора. Посомневавшись, стоит ли уничтожать полотно, все-таки сделал это. Язычки пламени сначала лениво, а потом все активнее и активнее охватили фигуру монарха. Скоро от величественной персоны в белом мундире осталась лишь горстка пепла. Было жалко, но оставлять компрометирующие материалы чревато. Где и как они в итоге могут всплыть — один бог ведает. Поработав кочергой, сгреб в кучу головешки от рам. Пусть тлеют до конца. Вечерком, как стемнеет, надо будет прогуляться и потихоньку выкинуть обугленный металл в Фонтанку, благо, течет она почти под окнами дворца.

Сегодня, как мне кажется, я сделал очень важный шаг. Начал формировать команду. Причем такую, которая будет предана мне лично и готова решать любые вопросы. В крайнем случае фамилии главных революционеров я помню. Кстати, пора уже поближе познакомится с директором департамента полиции Петром Николаевичем с неоднозначной для моего слуха фамилией Дурново. Надо узнать, попали ли в поле его профессионального зрения господа Ульянов и Джугашвили. Да и как вообще работает система политического сыска. В обозримом будущем страну начнет лихорадить, к этому надо готовиться. В моей истории блюстители порядка с ростом революционных настроений не справилась, и это закончилось плохо.

Так же пора как-то систематизировать и применять на благо страны мои послезнания в технической сфере. Единственное, что мне пришло в голову — учреждение Специального комитета его императорского высочества наследника престола. По официальной версии, этот орган создавался для поддержки изобретателей российских. Письмо с призывом к ним я запланировал разместить во всех газетах. Так мне хотелось найти талантливых людей и поддержать проекты, у которых есть перспективы. Понятно, что в комитет будет приходить море прожектов, но если даже некоторые письма окажутся толковыми, их авторам можно выделить средства и помочь в борьбе с бюрократией. Тем более что информация об «изобретенных» мной плечиках уже стала достоянием общественности. Так что увлечение наукой и техникой в этом свете будет вполне объяснимо.

Составив план действий, я занялся рутиной. Ежедневно наследнику поступали десятки посланий. Это были приглашения на балы и коктейли, письма с просьбой о помощи от обедневшей аристократии, предложения стать участником акционерных обществ, те самые прожекты, для анализа которых создавался комитет, поздравления с завершением путешествия и счастливым выздоровлением после нападения в Японии и откровенная реклама, та, которую в XXI назовут спамом. Но попадались в этом ворохе и действительно важные документы. Например, отчеты инженеров Иванова, который строил сухой док во Владивостоке и Урсати, отвечающего за прокладку Великого Сибирского пути. Пока их послания были полны оптимизма. Дела продвигались, и даже с опережением графика. Похоже, заряд бодрости от визита Цесаревича пока производил на местных чиновников большой эффект. Посмотрим, что будет через год-другой.

Иногда приходили депеши от российского посланника в стране Восходящего солнца Шевича. Министр иностранных дел Гирс прислушался к моей просьбе и решил не переводить Дмитрия Егоровича на другую должность. Посол писал о тревожных моментах, которые стал подмечать после нашего доверительного разговора. От переустройства императорской армии и флота на европейский лад, активного развития промышленности до усиления экспансионистских настроений и жадных взглядов, кидаемых с островов на материк в сторону Кореи и Китая. Похоже, посол окончательно осознал весомость моих опасений и начал перестраивать с учетом них свою деятельность. Ждал я депеши и из САСШ. Было очень любопытно узнать, как там устроились мои «занозы». Оправдалась ли ставка на талантливых, но непослушных. Смогли ли они начать работать единой командой, или никак не могут наладить диалог.

Кстати, с письмами из-за рубежа первое время возникали проблемы. В бумагах наследника я обнаружил послания на английском, немецком и французском. Получается, он эти языки знал. В моем же арсенале был только разговорный американский, да международный сленг программистов, но от всего этого в XIX веке было столько же толку, сколько от навыков работы на компьютере. Пришлось обратиться за помощью к ректору Санкт-Петербургского университета. Его я попросил прислать мне молодого человека «склонного к изучению языков и знающего большое их количество». Просьба моя была удовлетворена, но несколько неожиданно. В один прекрасный день на пороге дворца появилась молодая девушка с рекомендациями. В них Александре Михайловне Домонтович давались самые лестные характеристики. Дочь генерала, из аристократической семьи. Прекрасно знает английский, немецкий, французский, шведский, норвежский и финский языки. Александре было всего девятнадцать, но стержень в ней уже чувствовался. Даже авантюристы из моего окружения относились к ней с уважением. В обязанности госпожи Домонтович входил перевод иностранных писем и ответов на них при необходимости. Однако в этот раз один из конвертов остался нераспечатанным. Пришлось звать переводчицу.