Охотники за туманом - [48]

Впрочем, нет худа без добра. Южане и в правду оказались не шибко опытные в обращении с конями-картонками. Именно поэтому у них и провалился утренний штурм.

Сегодня в утренних сумерках, когда по степи стелился обычный, природный предрассветный туман, стена тумана вдруг рухнула на отрезке аж в триста метров. Причем те, кто пробивал коридор взяли чуть ли не на полверсты в сторону от владений монстра Подвоха. И через внезапно образовавшуюся прореху хлынули три отряда южан. Две группы конных и одна – пеших, по восемь человек в каждой. Два с половиной десятка. Сила! Всадники бросили коней во весь опор и за какие-то несколько минут долетели до редута.

Картонки – ну, кроме Ужа, наверное – не проявляют никаких эмоций. Все делают молча. Молча поднимаются по тревоге. Молча стреляют. Или, как в случае с этими конями-картонками – молча умирают. Никакого заполошного ржания, никаких попыток увернуться от банальных деревянных рогаток, едва заметных в предрассветных сумерках. За свою долгую жизнь там, в том мире, Пахом так ни разу и не увидел чтобы кто-нибудь на эти рогатки напоролся. Обычно если не всадники, так сами кони замечали препятствие и останавливались. Для защиты пехотного каре от ударов кавалерии этого вполне достаточно. Всадник, потерявший скорость – он уже слабее плотного строя пехоты.

Живой конь обязательно бы сдал чуть в сторону и объехал рогатку. Как это делали персидские всадники там, на Кавказе. А еще живой конь обязательно бы своим ржанием дал понять своим собратьям и всаднику о том, что случилась какая-то неприятность. Эти же умирали молча. Едет, наваливается грудью на рогатку и продолжает перебирать копытами, насаживая себя все глубже на грубо отесанный деревянный кол. В какой-то момент силы оставляют картонного коня и он заваливается головой вперед. А сзади в этот же момент его подпирает другая картонка, чей всадник не догадался вовремя дернуть поводом и отвернуть от внезапно остановившегося впереди идущего. Куча-мала, бардак… Стрельцы Ужа делают залп и Пахом ведет отряд на вылазку. Короткий рывок через ров, блеск восходящего солнца на штыках… Налетчики с юга были явно одушевленными. Хорошо вооружены, с пистолями, кривыми саблями, в плотных стеганых халатах и куртках. А картонки Пахома всего-то неделю как занимались гимнастикой по утрам. Где уж там взяться воинской сноровке? В общем, совсем разбить отряд конных не получилось, хотя вылазка получилась очень даже успешной. Из полутора десятков всадников на рогатках осталось пять коней и шестеро заколотых штыками южан. Остальные оттянулись назад. Преследовать Пахом не решился. Страшно было выходить из-под защиты рогаток, к тому же восьмерка пеших южан как раз подошла на расстояние ста шагов и изготовилась к стрельбе.

Стрелки противника дали залп и Пахом приказал отходить обратно на вал, уводя с собой в поводу оставшегося без всадника коня. В какой момент были убиты двое стрельцов Пахом так и не понял. Просто когда отходили – они уже лежали на земле. Одному пистолетная пуля разворотила грудь, другого зарубили саблей. Случайно или нет, но оба погибших стрельца оказались из «новых», которых только третьего дня призвал боярин. «Старые», которые уже третий месяц существуют в этом мире смогли выжить в этой стычке.

Стрельцы взялись палить с вала по южанам, а Пахом и Уж под прикрытием порохового дыма сделали несколько вылазок к рогаткам. Забрали тела погибших стрельцов, оружие с убитых врагов – пистоли, сабли, пороховницы и даже засапожные ножи. Трофеев много не бывает, как говорится.

После провала штурма даже не подумали вести какие-либо переговоры. Просто оттянулись назад, разбили лагерь в полуверсте от Змеиного форта и устроились на привал. Может, даже и совещание устроили, с такого расстояния не разобрать. В какой-то момент Пахому захотелось поверить, что на этом все и закончится, что южане уйдут, как ушла та тройка в прошлый раз. Но нет. К полудню восьмерка пеших подошла на две сотни шагов и затеяла перестрелку с редутом, а конные, разделившись на две группы, спокойно начали обходить форт.

А еще на севере, на дороге, ведущей в острог, появилась черная точка. Пахом в сердцах притопнул ногой. Телега! Как не вовремя-то!

Безымянный картонка-мастеровой каждый день ближе к обеду привозил провиант и немудреные стройматериалы – бревна и камни. Разгружался, обедал и уезжал обратно. Вот и сегодня едет. Интересно, хватит ли у него ума не соваться к форту, заслышав канонаду? Вряд ли. Картонка же. Эх-ма! Сгинет же ни за грош!

Кажется, не получится у Пахома принять свой последний бой в редуте. Хочешь, не хочешь, а надо делать вылазку.

Неделю назад Пахом уже бился с южанами здесь же. Вон, на севере виднеются те самые чахлые кустики. Там, за кустиками есть овражек, в прошлый раз спасший ему жизнь. Та группа, что обходит редут слева – она как раз в том направлении двигается. Глядишь, и получится снова сделать тот овраг своим преимуществом.

Егерь разложил на помосте трофейные кавалерийские пистоли и принялся плотно забивать в ствол матерчатые пыжи, чтобы при тряске не дай бог заряд не высыпался. Затем взял рычаг и взвел колесо на каждом пистоле. Рискованно, конечно, но Пахом надеялся, что оружие пока еще новое и не расшатанное. Авось четверть часа пружина выдержит, а больше ему и не надо.