Охотники за пламенем - [126]

«Мир тебе, бинт Искандар. Чистая сердцем. Тёмная мыслями».

Бинт Искандар. Дочь Искандара.

Деревья-стражи раздвинулись, отворённые кровью Зафиры. Тусклый свет пролился на круглую площадку из чёрного камня. Джуму’а. Деревья скрипели и шевелились. Загибаясь, они образовывали купол из ветвей, лиан и похожей на драгоценности листвы. Это был не ряд деревьев – их было всего пять, с широкими стволами, изборождёнными временем, и ветвями, которые, переплетаясь, образовывали помещение.

В котором что-то хранилось.

Прижав к груди раненую руку, Зафира прошла по ковру из листьев и ступила на камень. Прямо под сапогами она почувствовала непрерывную пульсацию. Ветерок пробежал по коже, как будто… запирал её посреди джуму’a.

Перед ней был он.

Утраченный Джаварат.

Глава 85

Насир слишком поздно почувствовал ифритов.

Если бы он не был в тысячный раз занят самобичеванием, он бы давно их заметил. Но он оставался в неведении до тех пор, пока чей-то посох не устремился ему прямо в голову. Он пригнулся, оглядывая каменные столбы, и обнажил скимитар.

Ему не следовало отпускать Зафиру.

«Ты только и умеешь, что сожалеть, болван».

– На нас напали! – объявил Беньямин.

– Едва ли горстка. Справимся, – храбрилась Кифа, вращая копьё.

– Ещё новости есть? – сухо поинтересовался Альтаир. Лязг парных скимитаров акцентировал его слова.

– Это сойдёт за новость? – уточнил Беньямин, указывая вдаль.

– Проклятый Гулюль, – протянула Кифа.

В десяти шагах от них на джуму’а, из характерного тёмного камня стояла Зафира. А перед ней корчился чёрный сгусток. Неожиданно их окружили огромные деревья. Их древние ветви уходили за пределы потолка, которого теперь не было видно. Всё существовавшее в этом бесконечном мраморном зале противоречило любым законам логики.

– Насир? Скажи мне, что я грежу, – позвал Альтаир.

– Для того чтобы грезить, нужен мозг, Альтаир, – отозвался Насир. Уклонившись от огненного посоха, принц замахнулся скимитаром на приближающегося ифрита.

– Очарователен, как всегда, любезный брат.

Беньямин и Альтаир стояли спина к спине, сражая ифритов ударами скимитаров и бьющимися склянками. Рядом с Насиром вращала копьё Кифа. Ухо принца обдало теплом, раздался визг – Кифа прикончила ифрита справа от Насира, а сам он тем временем зарезал другого – слева от пелузианки. Среди бушующего хаоса они обменялись кивками, и Кифа отсалютовала двумя прижатыми ко лбу пальцами.

– Эй, а что насчёт кафтаров? – напомнил Альтаир.

Насир уже собрался заверить, что они сами справятся с кучкой ифритов, как вдруг земля задрожала.

Там, где сияющий мрамор сходился с тёмной ночью, горизонт пересекала орда теней, медленно принимавшая форму бесчисленного множества ифритов. Беньямин, не теряя времени, свистнул, и Насиру оставалось лишь надеяться, что кафтары не станут для них ещё одним противником в этой битве.

Его сердце сжалось. «Ещё одним противником».

Во главе орды был Ночной Лев. В серебряных доспехах, блестящих на фоне окутанной пеленой луны, он сидел верхом на сотканном из тьмы жеребце.

* * *

Зафиру окружал хаос, какой могла создать только тьма. В груди нарастал восторг, выливаясь наружу изгибом улыбки.

Каменные руки на пьедестале тянулись вверх, словно в вечной молитве. На покрытых пятнами серых ладонях лежали пожелтевшие страницы папируса, переплетённые зелёной телячьей кожей и обмотанные шнурком из чёрного шёлка.

Утраченный Джаварат.

Все это – ради книги, увядающей в тени.

Зафира потянулась к ней осторожными пальцами.

– Охотница.

На краю камня стоял Беньямин. Лицо его отягощала усталость. Беньямин, который хранил от неё секреты. Беньямин, плакавший над маленьким гробом своего сына. Их окружали ифриты, вопившие и копошившиеся в темноте. Кто-то кричал. Откуда-то появились кафтары, призванные чьим-то свистом.

– Лев поблизости, – заклинал Беньямин, – а этот камень – твоя единственная защита.

Зафира чувствовала себя оторванной от собственного тела. Далёкой от всего, сосредоточенной лишь на одном. На этой книге. Тьма продолжала бушевать в её голове, шёпоты роились вокруг Джаварата.

Следующие слова Беньямина прервались криком, и он упал на колени. Зафира моргнула, наблюдая, как неизменно уравновешенный сафи борется за жизнь.

– Судьба опять свела нас, Хаади, – раздался бархатный голос.

Ночной Лев.

– Больше всего в этом мире я ненавижу сафи. – Хозяин тьмы скучающе вздохнул. – Будь их воля, вы все стали бы рабами. Я нарушил равновесие, указал им их место. А что Аравия? Она отплатила мне тем, что заманила меня в ловушку и заперла на этом проклятом острове.

Беньямин закашлялся; горло его обвивали тени.

– Что бы… ты ни делала… Охотница… не… сходи… с этого камня.

С глумливым смехом Лев повернулся к Зафире. Он был в тёмно-лиловом облачении. Серебряная броня, ажурная по краям, охватывала его плечи.

– Такое чистое сердце – zill и zalaam никогда прежде не встречали сосуда, так жаждущего наполнения. Отдай его мне, azizi.

«Посмотри на нас, бинт Искандар», – раздался другой голос.

Джаварат.

Зафира подошла к книге, к которой в последний раз прикасались Сёстры Забвения. На шагреневой коже был отпечатан силуэт льва. Грива его пылала огнём.