Охотники за нацистами - [25]

О Зейне и его наследии мало что известно, возможно, еще и потому, что он не вел ни дневников, ни мемуаров, позволивших бы в той или иной мере описать его образ. Остались лишь краткие официальные отчеты и стенограммы допросов,[158] которые он вел в качестве члена Главной комиссии по расследованию гитлеровских преступлений в Польше, Комиссии по расследованию преступлений против польского народа и, конечно же, судебных документов по делу против Хёсса, офицеров СС и прочего персонала Освенцима. Кроме того, Зейн вел дело против Амона Гёта – коменданта концентрационного лагеря в Плашове, пригороде Кракова. Именно этого садиста Стивен Спилберг изобразил в своем фильме «Список Шиндлера». Если бы Зейн не умер в 1965 году, в возрасте пятидесяти шести лет, мы бы, наверное, узнали о его истории больше.

А возможно, и нет. У Зейна были веские причины концентрировать внимание на своей работе, а не на личной жизни. Он был вынужден скрывать что-то очень важное до конца жизни даже от своих ближайших коллег.

Очевидно, что семья Зейна – выходцы из Германии, хотя точное его происхождение остается неизвестным.[159] Впрочем, для региона, где границы постоянно перекраивались, в этом не было ничего необычного. Ян Зейн родился в 1909 году в Тушуве – галицийской деревушке, которая сейчас находится на территории Юго-Восточной Польши, а тогда входила в состав Австро-Венгерской империи. Домашними языками региона были польский и немецкий. Артур Зейн, внучатый племянник Яна, родившийся полвека спустя и пытавшийся воссоздать семейную историю, уверен, что Зейны – потомки немецких поселенцев, которые отправились в Галицию в конце восемнадцатого века по воле императора Священной Римской империи Иосифа II, правителя земель Габсбургов, которые охватывали большую часть Южной Польши.

Последовавший раздел территорий между Россией, Пруссией и Австро-Венгрией[160] более чем на сто лет стер Польшу с лица земли. После Второй мировой Польша возродилась как независимое государство. Большинство родственников Зейна остались на юго-востоке страны, предпочитая заниматься сельским хозяйством. Сам Ян уехал в Краков, чтобы с 1929 по 1933 год изучать право в Ягеллонском университете, а затем начать карьеру юриста. С 1937 года он стал работать в следственном отделении суда Кракова. Как вспоминают бывшие коллеги, он с первых же дней продемонстрировал особую «страсть к криминалистике».[161] Однако германское вторжение два года спустя заставило его отложить планы.

Во время войны Зейн оставался в Кракове и устроился на работу секретарем в ассоциации ресторанов. Нет никаких доказательств, что он был связан с польским Сопротивлением или, напротив, сотрудничал с германскими властями; Зейн просто пытался пережить шесть долгих лет оккупации. Однако прочим членам его семьи была уготована иная судьба.

Брат Яна, Юзеф, живший в деревушке под названием Боброва, в первые же дни оккупации принял роковое решение. Германские власти поощряли, чтобы фольксдойче – поляки немецкого происхождения – регистрировались в качестве этнических немцев. Его внук Артур обнаружил документы, свидетельствующие о том, что Юзеф зарегистрировал всю семью: жену, троих сыновей и отца. Наверняка он посчитал, что, принимая сторону победителей, обезопасит родных. Вскоре его назначили главой своей деревни.

Когда стало очевидно, что Германия проиграет войну и войска начали отступление, Юзеф исчез. Даже его сыновья не знали, что с ним случилось. «Детям не позволяли знать, что происходит»,[162] – написал позднее один из них, также названный в честь отца Юзефом. Двух его сыновей на несколько месяцев отправили в Краков к их дядюшке Яну и его супруге. Спустя много лет они узнали, что отец бежал на северо-восток страны, сменил имя и вплоть до своей смерти в 1958 году работал лесником в самых далеких поселениях – «как можно дальше от цивилизации», по словам Артура. Под этим вымышленным именем его и похоронили. До последних дней он боялся, что новые власти опознают в нем пособника нацистов.

Хотя пути Юзефа и Яна Зейна разошлись еще в молодости, Ян знал о судьбе брата. Его готовность взять племянников на воспитание говорит о многом. У них также была сестра, которая поддерживала связь с Юзефом даже после его бегства, и она, судя по всему, сообщала Яну последние новости.

У Яна с женой не было детей, но приемные родители из них вышли весьма суровые. «Он оказался очень строг», – вспоминал его племянник Юзеф. Если жена докладывала о каком-то проступке, Ян не стеснялся использовать классический способ воспитания – ремень. Однако он помог старшему племяннику найти временную работу в одном из ресторанов Кракова и охотно дал ему с братом крышу над головой.

Ян начал собирать улики против немцев еще до окончания войны. Мария Козловска, его соседка, позднее работавшая в Институте судебной экспертизы, который Зейн возглавлял с 1949 года вплоть до самой смерти, вспоминает, что во Вроцлаве (или Бреслау, как его называли до включения в состав Польши) «он среди тлеющих руин искал документы и в поисках доказательств колесил по всей стране».[163]