Охотники за нацистами - [18]

Денсон вскоре увлекся молодой немкой, которая тоже измучилась в несчастливом браке.[96] Настоящая графиня, Хуши, как ее называли друзья, бежала от Красной армии из фамильного поместья в Силезии вместе с шестимесячной дочерью на повозке, запряженной лошадью. Потом пережила бомбежку в Дрездене и в конце войны оказалась в баварской деревне. Когда туда вошли первые американские танки, она приветствовала их на прекрасном английском: «Мы сдаем вам поселение».[97] Денсона эта история весьма заинтриговала. Спустя некоторое время он узнал, что Хуши развелась и переехала в Штаты, где они снова встретились и 31 декабря 1949 года заключили брак – по всем признакам, весьма счастливый.

Позднее Денсон называл годы в Германии «вершиной своей карьеры».[98] Однако без конфликтов не обошлось. Оказалось, что уголовные дела, которые он вел в Дахау, вызвали и самые громкие заголовки в газетах, и самые жаркие споры. Особенно весной 1947 года, после дела Бухенвальда.

Документация этого лагеря, как заявил на суде Денсон, «была летописью подлости и садизма, равной которой еще не видела история человечества».[99] И не было случая более скандального, чем дело Ильзы Кох, вдовы первого коменданта Бухенвальда.

Еще до начала судебных разбирательств, по словам Хейденбергера, многие свидетели рассказывали «дичайшие истории об этом сексуальном чудовище». На допросах бывшие узники заявляли, что она обожала провоцировать заключенных развратным поведением, а затем их избивали или убивали.

Бывший узник Курт Фроббес вспоминал, как однажды рыл траншею для кабеля и вдруг увидел вверху Ильзу Кох: «Она стояла над канавой, широко расставив ноги, в короткой юбке и без нижнего белья».[100] Потом спросила, почему на нее смотрят заключенные, и принялась что было сил лупить их плеткой.

Другие свидетели рассказывали, что Ильза Кох собирала абажуры, ножны для ножей и книжные обложки из человеческой кожи. «Все знают о татуированных заключенных из рабочей команды, которых отправили в госпиталь, – рассказывал Курт Ситта, проведший в Бухенвальде всю войну. – Там их увидела Ильза Кох. Этих людей убили, а татуировки срезали».[101]

Освещавший процесс Хейденбергер не сомневался в вине Ильзы Кох, однако вокруг ее персоны ходило слишком много непроверенных слухов. Ее репутация сладострастной садистки, упивавшейся своей властью и сексуальностью, была известна еще до суда. Когда же она стала давать показания, вскрылся факт ее беременности – хотя она находилась в заключении с самого ареста, – и это еще больше распалило страсти на суде. Журналисты наперебой стали выдумывать для нее прозвища. Репортер «Старз энд страйпс» ворвался как-то в пресс-центр с криком: «Придумал! Назовем ее Ведьма Бухенвальда!»[102]

Прозвище прижилось, и на процессе Ильза Кох стала живым воплощением дьявола. Против нее сыграло и то, что обвинение продемонстрировало усохшую голову узника-поляка, который якобы бежал из лагеря, но был пойман и казнен. Голову, по заявлению одного из свидетелей, выставили в лагере напоказ.[103] И хотя напрямую вину Кох доказать не удалось, голову все равно приобщили к делу.

Соломон Суровиц, один из юристов в команде Денсона, посчитал, что вся эта шумиха подрывает само понятие правовой процедуры, и ушел. «Я не могу это больше вынести, – сказал он Денсону. – Я не верю нашим собственным свидетелям, у нас одни лишь слухи».[104]

Расстались они мирно, и Денсон стал еще решительнее собирать доказательства, которые подтвердили бы вину Ильзы Кох, вне зависимости от того, получат ли подтверждения самые сенсационные обвинения в ее адрес или нет. В итоге Кох приговорили к пожизненному заключению, но позднее в ее деле произошло несколько неожиданных поворотов. Да и отношение людей к процессам над военными преступниками начало меняться. Денсон, к тому времени вернувшийся в Штаты, порой подвергался критике, особенно когда истории об абажурах из человеческой кожи стали выглядеть еще более сомнительными.

Хейденбергер признавал, что и сам виноват в поднявшейся вокруг дела шумихе, поскольку иногда предавал огласке непроверенные слухи. Однако он ни капли не сомневался, что Кох и прочие подсудимые по делу Бухенвальда полностью заслужили свой вердикт. Несмотря на все недостатки, судебные процессы Дахау убедили его, что он был неправ, когда считал, будто бы преступников надо казнить на месте без суда: «Не считая некоторых юридически спорных вопросов, военные суды предоставили нам самые достоверные доказательства того, что являл собой холокост».[105]

В 1952 году Хейденбергер эмигрировал в США с женой и двумя сыновьями. Как один из первых немецких репортеров в послевоенной Америке, побывал на пресс-конференции Трумэна в Белом доме. Он уже изучал право в Германии и вскоре поступил в Юридическую школу университета Джорджа Вашингтона. Закончив учебу, Хейденбергер начал юридическую карьеру, периодически защищая интересы жертв холокоста в их исках на компенсацию от германских властей, а позднее стал советником правительства Германии по делам холокоста. Среди его коллег и наставников был и старый друг Уильям Денсон.