Охотники за головами (Headhunters) - [118]

Балти зашел в газетный киоск, а Гарри остался на улице, стоял, опустив голову и уставившись па тротуар. У парня весьма замученный вид, Балти не мог понять, почему. На пятнадцать фунтов он накупил лотерейных билетов. Его женщина ждет на берегу Атлантического океана, она не снимается в сомнительных журналах. Он предвкушал, как масло пропитает его усталые мышцы, и представлял, как мотыльки будут танцевать совсем близко, можно схватить рукой. Угольно-черная ночь, они сидят на веранде, и волшебная женщина сворачивает ему косяк. Он на мути в рай, а Картер и Гарри вылетают На Побережье Тысячи Шлюх.

— Это игра для болванов, знаешь, — сказал Гарри, когда Балти вышел из магазина, потрясая в воздухе своими инвестициями. — Это какая-то нескончаемая лихорадка, но вот выбросил еще пятнадцать фунтов. Думаешь, сколько прибавится шансов, если будешь покупать лотерейные билеты каждую неделю? Ебучий ты наркоман.

— Я тебе это припомню, когда они придут и постучат с чеком в мою дверь. Лучше взбодрись, несчастный еблан. Ебаный свет, ты ж завтра едешь в отпуск!

Гарри заморачивался на том, чтобы разбогатеть. Вчерашняя ночь добила его окончательно. Он ворочался и метался, полночи не мог нормально дышать, не говоря уж о том, чтобы уснуть, лежал, распахнув окно, и умолял небеса, чтобы прошел дождь. Старый добрый электрический шторм приведет его в чувство. Гром, и молнии, и муссонный ливень разрушат все эти заклятия. Ужасная ночь. Тяжелая атмосфера, затянутое облаками небо скрыло луну, и во сне Гарри плавает туда-сюда по своей тюрьме, и асфальт плавится, словно это — турецкая баня. Пот на коже, пот на простынях, и он сидит, прислонившись спиной к стене, и вода капает с потолка и стекает по спине на пол. Рюкзак в углу, и Балти устроился у бассейна. Пятеро жирных арабов в белых полотенцах попивают чай с мятой. Густой туман, как будто он снова оказался в вересковой долине, и туман начинает разрежаться, клубиться и исчезать, и теперь он видит помещение четко, тощий массажист с черепом на шее разминает старику спину и плечи, стучит кулаками по белесой плоти. В ушах Гарри стоит слабый гул, с улицы слышится турецкая музыка. С лондонской окружной, ирландские и турецкие напевы слились воедино, раздаются эхом по расписанному аэрозолью туннелю. Сквозь стены он видел улицы города. Было темно, мрачно, подавляюще, вокруг полно сирот и прокаженных. У станции метро сидели попрошайки. В переходе витал легкий запах гашиша.

Балти со своей королевой красоты выстукивал ногой унылый рэпперский ритм, взывая к уважению, на налитые кровью глаза натянута красная кепка. Кебаб-хаус на углу обслуживает пьяных, досидевших в иабах до самого закрытия. Мечеть с голубым куполом, и из колонок слышен белый шум. Балти ведут к порогу, то ли она, то ли он, то ли актриса, то ли актер, напевающий под нос что-то в стиле соул, просто секс-машина Джеймс Браун, секс-машина Картер, большие голубые глаза и грубые штаны играют свою роль по сценарию, путешествие но Северной Линии в компании бандитов и пьяниц, следующих до «Хэмпстед Хит». Гарри качает головой и отказывается смотреть свое видение дальше, просит чашку чая в пакетиках, пробрешь в английском образе жизни, откидывает голову назад, прислоняется к стене, и пусть эта жара расплавит его легкие, пусть он истечет ядом, очистит свои поры и прояснит мысли.

Запах дерьма. Древние коллекторы сломаны, дерьмо заполняет метро. По радио сказали, что десять тысяч людей смертельно напуганы. Похоронены заживо, глубоко под землей. Быстровысыхающие нечистоты вывели из строя системы, а танцовщицы танцуют вокруг своих сумочек. Говно течет прямо из телека, изо ртов молящихся лицемеров, их лица в ярости, стали бордовыми, они в суде, они театрально вырываются из студии и бегут к ожидающему «Роллс-ройсу», который мчит их в Мэйфэйр, на «Партийный Дисциплинарий», это специально обученная леди, которая заставит их подчиняться плетке. Смазанная логика турецкой бани, ссанье пузырится и шлепается на плитки. Гарри чувствует, как йот заливает глаза, соль щиплет голубые озера. Проехать по всей планете с Балти только для того, чтобы оказаться снова в Лондоне, чтобы смотреть, как его приятель спускает с себя джинсы и мерцает задницей, и все время это слово СЕКС СЕКС СЕКС мигает с неонового экрана над дверью туалета.

— Ебаный свет, — качая головой, громко сказал Гарри.

— Что? — спросил Балти, повернувшись к нему, они уже входили в «Юнити». — Что теперь за дела?

— Ничего. Все в порядке.

— Да что с тобой? Выглядишь, как будто больной или типа того. Давай, пойдем выпьем. Жизнь не так плоха. Ты весь день ходишь как в воду опущенный. Лучше бы ты взбодрился.

Картер и Уилл сидели за стойкой бара. Балти протиснулся сквозь толпу переполненного паба и сделал заказ, размахивая двадцаткой. Дениз забрала двадцатку и отсчитала сдачи. Балти лопался от счастья, у него были деньги, которые он мог потратить, а яйца действительно и неподдельно полегчали, избавились от тяжести, которая не давала ему покоя больше восьми последних месяцев. Он глупо удрачивался все то время, пока сидел без работы, но теперь он получил сверх нормы. Нет ничего зазорного в том, чтобы смотреть порножурналы и грязные видео, но не слишком-то много можно извлечь из этого разнообразных комбинаций. Напряжение должно каким-то образом выйти наружу. Еще несколько дней, и, вероятно, он снова начнет вынюхивать, кого бы трахнуть, но сейчас он удовлетворен настолько, чтобы напиться вусмерть. Завтра Гарри и Картер уезжают, но его это не ебет. Вот он, маятник вещей. Лондон — лучший город в мире. Кто после такого захочет валить в Испанию? Лондон влегкую побьет Париж, и Рим, и Берлин, хотя сам он никогда не был ни в одном из этих мест. Если в глубине души ты счастлив, то ты будешь счастлив в любой точке земного шара. Жить надо в Западном Лондоне. Это центр Вселенной. Хаммер-смит, Шепердс Буш, Эктон, Хоум — это те места, где находится его сердце. Западный Лондон — вне конкуренции. Ебучий высший класс, и саундтреком из орущего музыкального автомата слышится «лагер-лагер-лагер», и парии Челси идут дальше на Запад, через Хаунслоу, и Фелтхэм, и Хейс, и Харлингтон, туда, к городкам-спутникам, ярко сияющим на горизонте. Он чувствовал себя великолепно, он опустил палец в кислоту, которую предложил Картер.