Охотники на ксеносов: Омнибус - [34]

Когда хадит сказал ему это? Давным-давно. Столетие прошло. Но слова эти были и всегда будут истиной. Каррас понимал необходимость надзора за боевыми братьями, пока те находятся в крепости Караула. Однако это никак не умаляло унизительности самого метода надзора.

— Если ты попытаешься проникнуть в запретную зону, имплантат отключит контроль над мускулатурой. И ты будешь мешком валяться на полу, пока сержант Караула не отменит команду. То же самое произойдёт, если ссора начнёт становиться излишне напряжённой. Нам не нужно, чтобы, к примеру, Космические Волки и Тёмные Ангелы переубивали здесь друг друга.

— Ты мог бы спросить, Штормовой Страж, — прошипел Каррас. — Ты бы объяснил — я бы согласился.

— А если нет? Думаешь, тогда мы просто отправили бы тебя домой? Нет. Я уже сказал, Каррас: Караул нуждается в каждом космодесантнике, которого призвал. Если бы только мы могли принять больше… Доверие — это роскошь, которую в нашем Империуме могут позволить себе очень немногие. И у нас нет времени на создание и укрепление этого доверия. Так что больше мы не спрашиваем. Мы делаем то, что должно. Ты можешь себе представить, как обсуждать применение этих имплантатов с Белым Шрамом? Или с Чёрным Храмовником? Попытки были. И то, что мы прибегаем к таким крайностям, должно тебе подсказать, чем всё закончилось.

Каррас выругался. Жить под присмотром, точно животное… Остаться без своего дара и быть вынужденным тренироваться без той силы, которая всегда была в его распоряжении…

Всё шло не так, как он себе представлял. В чём тут честь?

«Стефан, как ты отреагировал? Тоже возмутился, как и я?»

Однако, бранился Стефан на свой имплантат или нет, но он остался в Карауле и с величайшей гордостью прослужил больше тридцати лет. Он принёс славу своему ордену. С возмущением или без, но Каррас просто не мог сделать меньше.

— По-твоему, цель оправдывает средства, брат Лохейн. Пусть так. Ты судишь, зная больше, чем я. И всё же, для меня это плохое начало, как, наверное, и для остальных.

Лохейн пожал плечами.

— Как я уже сказал, я чувствовал то же самое. И преодолел себя. И ты преодолеешь. Твоя подготовка начнётся завтра в два ноль ноль. Начиная с этого момента у тебя будет слишком мало времени, чтобы тратить его на раненную гордость.

Лохейн поднялся с кресла. Каррас сделал то же самое.

— В течение часа боль в голове рассосётся. Физически замечать присутствие имплантата ты перестанешь быстро. Отсутствие дара будет беспокоить ровно в той мере, в какой ты себе позволишь. Постарайся не забывать, что это лишь временно.

Лохейн повернулся к выходу, однако Каррас остановил его.

— Скажи, брат, как вы это сделали? Среди своих моя сила считалась великой. Мне даже не нужен психический капюшон. В бою я испепелял врагов одним белым пламенем души.

— Когда придёт время, — ответил Штормовой Страж, — твоя сила вновь станет великой. Что же касается способа: как и многое здесь, тебе его знать не положено.

Он двинулся к двери, покачивая могучими плечами. Створки разошлись, но, перед тем, как выйти, Лохейн остановился и бросил через плечо:

— Я вызову тебя через час, Каррас. Одень то, что тебе приготовили. Одежда — на койке. У тебя сегодня Первое принятие Советом Караула.

Каррас промолчал.

— После принятия, — продолжал Лохейн, — всё изменится. На весь срок службы ты должен будешь в первую очередь считать себя Караульным, и только во вторую — Призраком Смерти. Я знаю, как это звучит. Я помню, как это звучало для меня. Однако смирись с этим побыстрее, ради собственного же блага. Только так ты добьёшься славы для своего ордена. Так было со всеми, кто чтил древние соглашения.

Каррас холодно уставился на Лохейна. Так думать о себе казалось невозможным. Призрак Смерти — во вторую очередь? Разум его восставал против этого, оскорблённый одной только мыслью.

Однако по-другому здесь не получится.

«Это будет трудно. Трон, как это будет трудно!»

— Ещё одно, — сказал Лохейн. — Ты должен знать, что как только за мной закроются двери, никаких вольностей больше не будет. Не забывай, что здесь я — старший библиарий. Ты — именно мой подчинённый. Начиная с этого момента ты будешь обращаться ко мне как положено. Ты будешь обращаться ко мне «милорд». Это ясно, кодиций?

Каррас застыл. Голос Лохейна звучал теперь по-командирски резко.

— Предельно ясно, — ответил Призрак Смерти, затем добавил после крохотной заминки: — Милорд.

— Через час, Каррас. Будь готов.

Лохейн вышел, и стальные челюсти двери за ним с лязгом захлопнулись.

Каррас развернулся и окинул взглядом свой новый дом. Тесновато. Просто. В высшей степени по-спартански. Хорошо.

В обеих стенах были сделаны углубления, высотой по пояс, в каждой стояла небольшая бронзовая статуэтка: символ смерти, как те, что высились у входа в причальный отсек. Помимо простой каменной койки здесь были книжная полка из чёрного гранитного дерева, уставленная одобренными текстами, и мраморная купель с водой чистой и холодной как лёд. Слева и справа каменные арки вели в две небольшие комнатки. В одной из них Каррас обнаружил свой психосиловой меч Арквеманн и те нехитрые пожитки, которые ему было дозволено взять с собой. В их число входила самая древняя из известных копия «Tribulatus Terrarum» Бельведере — чёткая, хотя и несколько драматизированная оценка политических событий, приведших к Марсианскому расколу.