Охотники на ксеносов: Омнибус - [142]

Это правило вот-вот окажется нарушенным. Огнетопор чуть ли не урчал в перевязи.

«Скоро…» — ноктюрнец как будто обращался к старому другу.

— Если ты не заметил, Саламандр, — с ноткой раздражения откликнулся Вортан, — мы уже окружены.

На это Ар’ган не мог ничего возразить. Он попытался разглядеть что-нибудь помимо чужацкой орды, какие-то признаки возвращения Зэвса.

— Технодесантник мертв, мы сами по себе, — произнес Злобный, прочитав мысли товарища.

— Увидимся внутри, — ответил Саламандр, израсходовав боезапас подвесного орудия.

— Куда ты собрался?

Ар’ган уже поднялся на ноги и выпрыгивал из носового конуса, выхватывая огнетопор из перевязи.

— Убить кое-что.

Чудовище по-прежнему протискивалось через «бутылочное горлышко» теснины, и все гибриды вокруг были мертвы или умирали. Жаль, что у отряда не осталось гранат, иначе они взорвали бы каменный склон, устроив оползень и сделав проход ещё теснее.

А теперь там вместо затычки оказалась помесь одного монстра с другим, невиданное отродье, более жуткое, чем его прародители.

И на него несся Ар’ган. Огнетопор, оживший в руке воина, полыхал ярко, как солнечная вспышка.

Восемь пар молочно-белых склер уставились на Караульного Смерти, а в шее монстра открылись носовые впадины. Втягивая запах космодесантника, они не чуяли в нем добычи.

+Ты — жертва+, послал ксеносу Ар’ган, вспоминая, как выпотрошил са’хрка на Скорийских равнинах. Тогда он был ещё мальчиком, тогда он был смертным.

С тех пор Саламандр, как и чудовище, претерпел изменения. Успешность эволюции обоих определится в кровавой схватке, где выживет самый приспособленный.

Распознав угрозу, гигант разинул пасть, и оттуда хлестнувшим кнутом метнулся шипастый хоботок. Он попал космодесантнику в плечо, пробив доспех, но усовершенствованная нервная система Ар’гана вместо приступа острой боли направила в мозг лишь ощущения щипка и онемения, медленно ползущего к локтю.

Махнув огнетопором, ноктюрнец отрубил язык-хоботок, затрепыхавшийся на земле, словно пойманная рыба. Тут же Караульный Смерти перекатился, нырнув под толстый мясистый крюк, который мог бы пронзить его, как темийское копье — зауроха.

Саламандр восстал, сжимая в кулаке огненную дугу. Она опалила клюв чудовища, пытавшегося по-птичьи ударить воина. Рыча, Ар’ган рубанул топором по рылу гибрида; лезвие вошло глубоко, и раненая тварь, задергавшись, вырвала оружие из хватки космодесантника. В следующую наносекунду ноктюнец уже выхватил нож из клыка са’хрка и принялся вонзать его в шею и морду чужака. Кислотная желчь разъела лезвие, но Караульный Смерти продолжал бить, зная, что порой неистовство столь же действенно, как и отточенное владение клинком.

Корчась и отбиваясь, чудовище содрогалось в узком проходе. Сумев направить плечо в сторону Ар’гана, оно выпустило целый пучок шипов размером с кинжал, три из которых попали в наруч Саламандра. Ещё один вонзился в грудь, пробив доспех, покровный слой нательного комбинезона и оцарапав плоть. Космодесантник тут же затрясся в конвульсиях — усовершенствованный организм пытался замедлить внезапно нахлынувшую волну яда.

Нашарив кончиками пальцев рукоять огнетопора, Ар’ган бросился вперед и, вырвав оружие из головы ксеноса, обрушил его двуручным хватом на шею врага. Отрубленная башка неуклюже повалилась наземь, а Саламандра с головы до ног окатило кровью и желчью из раны. Круты лезли по чудовищу, и первый из них уже забрался ему на спину, удерживаясь на содрогающейся туше

Ар’ган вышел из боя. Под действием яда его конечности наливались свинцом, а жизненная сила и выносливость исчезали, заменяясь мучительной болью. Саламандр превозмогал — ведь он был сыном Вулкана, огнерожденным, и требовалось нечто покрепче чужацкого яда, чтобы остановить его.

Ноктюрнец повернулся, и очертания корабля показались ему размытыми. Наполовину хромавший, наполовину хромавший Ар’ган больше не мог бежать.

Судя по визгливым птичьим крикам, ему стоило поторапливаться.

— Вортан, — будто чужим голосом прохрипел Саламандр, открыв вокс-канал. Всего несколько минут, и его органы ослабят, растворят и нейтрализуют яд. Но у Караульного Смерти не было и одной минуты.

— Вортан… — круты почти добрались до него. Вступать в бой стало бы самоубийством — ухо Лимана различило восемь различных тоновых схем, и это только в первой волне.

В ухе затрещал вокс.

— Ложись!

Ар’ган бросился ничком в трех метрах от «Громового ястреба».

Воздух над его головой засверкал дульными вспышками.

Через дымку медленно слабеющего отравления ноктюрнец разглядел Злобного Десантника, закрепившегося на крыше десантного корабля. Вортан палил из автопушки, держа её, словно косу, за рукоять над казёнником. Пальцами другой руки он нажимал на спуск, а отдачу гасил, уперев орудие в живот. За прочее отвечали сервоприводы брони, стабилизирующие прицел воина.

Восемь крутов исчезли в буре металла.

Кое-как поднимаясь на колени, Саламандр большим пальцем отстегнул с разгрузки на поясе гранату. С силой покатив её далеко за спину, Ар’ган нырнул в корабль.

Несколько секунд спустя вслед за ним метнулся Вортан. Опустевшую автопушку он бросил на крыше, прихватив вместо неё болтер Полино.