Охотники и ловцы рыб - [35]

— Да мне его мать сказала, — бросил Збигнев, указывая на Творимира.

— Что?! — Творимир резко отвернулся от Любавы к сыну каштеляна. Тот только пожал плечами.

— Теперь я могу убраться отсюда? — спросил Збигнев, поднимая плащ, сброшенный им перед поединком с Творимиром.

— Будем только рады, — без всякой радости в голосе ответил новгородец и обернулся к Любаве со Всеславом.

— Давай выбираться из под этого дерева, — тихо сказала успокоившаяся Любава своему жениху. — Тут кругом полудохлые змеи.

Всеслав впервые за это время огляделся и понял, что девушка права. Ближайшая гадюка, прибитая к стволу, была на ладонь выше его головы. Он осторожно отстранился от дерева, разжимая руки, в кольце которых уютно устроилась его зазноба.

— Это местные развешивают, чтобы дожди чаще шли, — просветил всех Сольмир. — Вы, новгородцы, наверняка, впервые видите.

— Да, проповедь христианства здесь на высоте, — сказал Творимир. — Не то, что в нашей новгородской земле… Кому ты, Любава, рассказывала о себе? О том, что твоих родных отца и мать убили еще в твоем младенчестве. Припоминай.

Збигнев быстро взобрался на своего коня и, сопровождаемый облаком кровососущих насекомых, не задерживаясь, умчался. Всеслав осторожно встал сам и помог выбраться из-под дуба своей невесте. Та, по-прежнему придерживая ворот одной рукой, огляделась в поисках плаща. Порванную рубаху срочно нужно было прикрыть. Сольмир поднял плащ и протянул девушке.

— Так кому, Любава? — настойчиво повторил Творимир.

— Кроме меня, конечно, — уточнил Всеслав. — Я никому не рассказывал. Только недавно обмолвился. Когда ты не вернулась.

— Очень вовремя обмолвился, — с горечью вмешался Сольмир. — Я тогда и понял, что произошло. Жаль, раньше не знал. Иначе действовал бы по-другому. Ты даже мне ничего не рассказывала.

— Зато мне Збигнев много чего о тебе рассказал, — ответила девушка упреком на упрек. — Ты действительно ему заклятый клад нашел?

— Всеслав присвистнул, сообразив, зачем Збигневу потребовалась женитьба на сироте.

— Нет, конечно. Морок навел. Мне нужно было отвлечь сына каштеляна от Ростиши. Я не думал, что привлеку его к тебе, говоря, что нужно жениться на сироте. Прости меня. Мы едва не опоздали.

— Я не знала, что ты такой страшный…

— Сын волхва, из песни слов не выкинешь, — с прежней горечью ответил Сольмир.

— Итак, Любава, кому ты еще рассказывала о себе? — Творимир не давал им отвлечься. Еще бы! В этом неприятном деле оказалась замешана его мать. Он с ней так и не наладил отношений, хотя и старался. С единоутробными братьями своими младшими новгородец уже свободно общался, но с матерью — нет.

— Никому больше… Вспомнила! Я рассказывала о себе только княгине Предславе.

— И Предслава не стала держать язык за зубами. Интересно… — начал было Всеслав, но, вспомнив о внимательно слушающем Сольмире, прикусил язык. — Очень интересно. Ты, кажется, говорил, Творимир, что твоя мать из поморян родом?

— Да. И что?

— Думаю, — неопределенно ответил польский рыцарь, искоса еще раз посмотрев на Сольмира. — Давайте все домой. Устали же. Любава, где твоя Гулена?

Любава звонко свистнула, по-мальчишески засунув пальцы в рот. В ответ раздалось конское ржание, и гнедая кобыла, изогнув длинную гибкую шею, выскочила на поляну.

— С завтрашнего дня ты, Любава, опять начнешь тренироваться с нами, — твердо сказал Творимир. — Ты расслабилась.

— А мне можно тренироваться в паре с тобой, Творимир? — спросил Всеслав. — Ты хорош в поединке.

Творимир не возражал, и они все мирно поскакали в замок, не ожидая больше в этот день ничего плохого. И напрасно, как очень скоро оказалось.

Глава девятая

Когда Любавины спасатели подъехали к конюшне замка воеводы, то там обнаружили Добровита, с интересом изучающего белого оседланного коня, стоящего в стойле.

— Та-ак, — протянул Всеслав, переглянувшись с лучшим новгородским следопытом. — Похоже, что это конь пана Герхарда, королевского мечника. И, если я прав, — добавил он еле слышно, — то кого-то нужно срочно предупредить о приезде пана мечника. Потому что старший сын пана Герхарда недавно постригся в монахи. И с тех пор королевский мечник считает своим долгом мстить тем, кто отнял у него сыночка. И вряд ли он случайно в эти места наведался.

Рыцарь еще договаривал фразу, а Добровит уже бросился седлать коня. Сольмир внимательно оглядывал своего скакуна, оценивая степень усталости коня. До деревни Вершичи скакать было всего ничего. Не только им, впрочем, но и пану мечнику.

— Вот ведь, что стоило вашему батюшке сидеть тихо? — продолжил Всеслав, заводя своего коня в стойло. Любава принялась расседлывать Гулену в соседнем стойле. — Что за истории с исцелением окрестных поселянок?

— А он должен был им отказывать? Отказывать в исцелении?! — возмутилась Любава. — Пусть, мол, и дальше болеют, лишь бы меня никто не трогал? Такие люди так не поступают.

— И все же… — с сомнением пробормотал Всеслав.

Люди уверяли, что приходящие бабы просто обнажали перед старцем участок тела с какой-либо болячкой, тот макал палец в лампаду с маслом, горящую в клети, где он жил, и пальцем мазал заболевшее место крест-накрест. После чего любая хворь полностью проходила. Так, во всяком случае, рассказывали люди. И, судя по толпам паломников в деревню Вершичи, какая-то доля истины в этих историях была. К пустому колодцу, как известно, за водой не ходят.