Охотница - [32]

В глубине зала виднелось знакомое сооружение – линия раздачи. Мне такая пару раз попадалась на снимках в книжках по истории. Да и у нас дома есть что-то вроде линии раздачи, только здешняя гораздо навороченнее. У нас на общий обед все приносили свою еду, ставили ее на прилавок и двигались вдоль него, накладывая себе в тарелки всего понемногу. И здесь действовал тот же самый принцип, только еда была в одинаковых металлических контейнерах, а контейнеры вставлялись в прилавок, то есть это была единая конструкция. Над едой клубился пар. Значит, прилавок сам подогревает горячую еду, а холодную, вероятно, остужает. И тут самообслуживание: сам накладывай себе чего хочешь.

Карли подвела меня к линии раздачи, и я вслед за ней взяла ярко-синий поднос, белые фарфоровые тарелки, чашку (все одинаковые, совсем непохожие на нашу самодельную посуду) и приборы из нержавейки. И воззрилась на еду. А еды было ужас сколько.

Охотники едят много. Мы ведь сжигаем целую кучу калорий. Но чтобы слопать все это, нужна пара сотен Охотников, никак не меньше. И я уже скучала по домашней еде. Но как бы то ни было – передо мной еда, а сейчас я готова проглотить хоть кирпич, лишь бы его намазали маслом.

Карли дожидалась меня за столиком на двоих у дальней стены. Оттуда как раз открывался хороший обзор всего зала, а сами мы не были у всех на виду. Усевшись, я принялась за еду – и только тогда заметила больше десятка камер, которые, казалось, снимали каждый закуток. Неужели людям настолько нечем заняться, что они смотрят, как Охотники обедают?

– Почему нас все время снимают? – спросила я у Карли. Интересно было послушать еще чью-нибудь версию, не только оружейника Кента. Вдруг Карли скажет мне что-то новое.

– Не хотят пропустить что-нибудь интересное, – с усмешкой ответила Карли. – Да девяносто процентов отснятого выкидывают на помойку. Ты привыкнешь. Скоро перестанешь обращать внимание.

Вот уж не уверена.

В столовой уже собирался народ, и я исподтишка поглядывала на других Охотников. Наверняка они так же исподтишка поглядывали на меня.

– А кто это? А Элита тоже тут? – обеспокоенно осведомилась я. – Я как бы… – И вот тут пришлось соврать: – В общем, я не привыкла быть среди других Охотников.

Карли мое волнение, видимо, позабавило.

– Не переживай, освоишься, – хмыкнула она. – Сама не заметишь. Главное, не напрягайся, будь собой – и все у тебя получится. И да, Элита тоже живет тут, но мы их видим не часто, разве только Кента.

Оружейник Кент из Элит-Охоты! Надо придержать коней и думать, что спрашиваешь. Оружейник вроде бы все рассказал довольно точно, но вопросы-то у меня еще остались. И я накинулась на Карли: что значит, она будет моим куратором? А это надолго? Здесь есть еще кандидаты – или все уже настоящие Охотники? Умяв половину ломтища мяса, который с виду был клон-говядиной, Карли пустилась в негромкие разъяснения насчет остальных Охотников в столовой:

– Красный, желтый и синий – это Охотник Ларс. Ларс большой шутник, обожает розыгрыши, но не злой. Пурпурный, черный, красный – Охотник Бендел. Не будь он Охотником, занимался бы другими опасными безрассудствами. Синий, голубой и серый – Охотник Гарент. Гарент вечно экспериментирует с заклинаниями: иногда они работают, иногда нет. Белый, золотой и серебряный – Охотник Белый Паладин. Он из Христовых, поэтому мы привыкли звать его так, а не его обычным именем.

Белый Паладин выделялся на фоне остальных. Даже не из-за цветов: просто он был очень рослым и мускулистым для своего возраста – а казался всего на пару лет старше меня. Он обедал в одиночку; его белый наряд спереди и сзади украшали два огромных серебряно-золотых креста.

– Ишь, какой коварный, – съязвила я. – По виду-то и не скажешь.

Карли приглушенно фыркнула в рогалик:

– По мне, так он вполне ничего. Дело свое знает, не увиливает. А если парню приспичило носиться с фантазией, будто его Гончие – это ангелы, а магия – действие святой божественной силы, так на здоровье. Лишь бы пришлецов укладывал исправно. Хотя остальные его не очень-то привечают.

Кто бы сомневался. Нескольких Христовых я знала: они скрепя сердце приняли покровительство Горы. И при этом упоенно страдали оттого, что Дисерей не вылился в Апокалипсис, а их не вознесло на небеса. Христовых даже можно понять: они ведь всю дорогу твердили, что мир разлетится вдребезги – и так оно и случилось: только они-то ждали бонусов для себя – и не дождались. Пришлось им жариться заживо вместе с нами, безбожниками. Монахи мне это объясняли, когда я пару раз спасала шкуру Христовых, а в благодарность получала только фырканье да презрительные взгляды. И Учитель Кедо как-то заметил, что поскольку ангелы ни за кем не прилетели, то Христовые сделали для себя два пренеприятных вывода: или все их пророки и книги им наврали, или они такие же недостойные и грешные, как и мы, безбожники. Для истово верующего обе версии, прямо скажем, так себе.

С Белым Паладином все было ясно с первого взгляда: он из тех, кто счел себя недостойным и грешным. Иначе не сидел бы тут с крестами на груди и на спине. Может, это у него такое искупление или он пытается стать достойным. По виду ему всего-то лет восемнадцать-девятнадцать, а то и меньше. Волосы у него очень светлые. И чувствуется, что парень сильно не в своей тарелке.