Охота Сорни-Най - [12]

Население в ужасе пыталось эвакуироваться, кто-то, наоборот, боялся покидать насиженное место и нажитое имущество. Среди последних был и недалекий ювелир Абрам Грайфер, расстрелянный фрицами и полицаями за городом буквально через пару месяцев после начала войны… Зинаиде опять повезло: благодаря помощи соседей она выехала из города, увозя с собой подросшего сынишку и очень много отличных бриллиантов, зашитых в нижнем белье, спрятанных в толстой косе, обвивавшей ее красивую голову. И снова Юрочка увидел, как важно иметь вещи и ценности: за драгоценные камни им с мамой и в голодных городишках давали хлеб, масло, мясо. Они добрались до Тагила, там жил один из маминых братьев. Зина устроилась работать на завод, выпускавший танки, учетчицей. Работа была тяжелая, целыми днями и ночами Зина не выходила из цеха, истово трудясь для победы над фашистами.

Иногда Зинаида продавала маленький сверкающий камушек, и в тесной комнатушке появлялись давно забытые многими яства: колбаса, масло, белый хлеб…

У нежно любимого сыночка всегда были теплые вещи. Юра пошел в школу и радовал мать и дядю своими успехами в учебе: сытый, ухоженный мальчик получал пятерки легко и свободно, хотя и писал, как все, — в тетрадях, склеенных из газетной бумаги.

Война шла очень долго, наконец наши стали гнать проклятого захватчика к его рубежам. Появилась американская тушенка, хорошая одежда, и за бриллианты можно стало купить отличные трофейные вещи. Купили Юрочке прекрасную немецкую гитару, и вечерами мальчик наигрывал немудрящие мелодии: у Юрочки оказался абсолютный слух. После войны он поступил в музыкальную школу, а потом — в технический институт в Свердловске. Умер Сталин, и юноше удалось сдать экзамены, невзирая на то, что в графе “отец” приходилось писать фамилию расстрелянного чешского коммуниста Славека. Что стало с предполагаемым настоящим папашей Серовым — оставалось загадкой. Никаких вестей от него больше не поступало.

Юре дали койку в общежитии, и он вовсю наслаждался хрущевской “оттепелью”, слушая джаз и привлекая девушек своими отличными брюками и курточками. Юра познакомился с многочисленными “нужными людьми”, повылезавшими из тех щелей, где они тихо сидели во времена отца всех народов. Постаревшая Зинаида Моисеевна могла быть спокойной за будущее сына: кровь многих поколений ювелиров, торговцев, ростовщиков дала себя знать. Юра Славек покупал, продавал, менял с ловкостью заправского могилевского еврея, но вечерами часто тревожно прислушивался к шагам в коридоре общаги: детские воспоминания давали о себе знать.

— Будь осторожнее, сыночек, — мягко советовала полная седая Зинаида, гладя Юру по голове, — люди завистливы и жестоки. Делаешь свой маленький гешефт — деньги складывай, не бросай на ветер. Можешь пригласить хорошенькую девушку в приличное место, купить себе новый костюмчик, но товарищам не рассказывай про денежки, лучше промолчи.

Юра в душе был полностью согласен с мамой. Бриллианты кончились за время войны и послевоенного голода, благодаря маминой смекалке и осторожности выжила и многочисленная семья брата Бориса, и она сама, и, главное, Юрочка. Надо тихонько делать свои гешефты и никому ни о чем не рассказывать, — так решил Юра. Крестьянская прижимистая натура папаши проявлялась в том, что Юра откладывал деньги на книжку, заботясь о будущем. Вот только перед красивой одеждой юноша не мог устоять; на зависть всем остальным студентам, Юра отлично одевался в импортные пушистые свитера и узенькие брючки-дудочки, за что его несколько раз “продернули” в факультетской стенгазете… Но больше придраться было не к чему; юноша исправно посещал комсомольские собрания, хорошо учился, не пил, не курил, поэтому постепенно его оставили в покое, изредка называя “стилягой”. Поутру Юра около часа взбивал кок на голове, орудуя двумя расческами, отглаживал и без того идеальные брюки, смахивал невидимые пушинки с модной ярко-желтой куртки… Он любовался в зеркало на свое молодое симпатичное лицо, на яркие голубые глаза, на подбородок с ямочкой и мечтал о будущем. Мечты его были вполне материальны: плащ-болонья самого последнего фасона. Модные остроносые туфли. Возможно, золотые часы. Собственная автомашина. Непыльная работа начальником в конструкторском бюро, с хорошей зарплатой и квартирой в перспективе. Мало кто мог бы догадаться, что за легкомысленной внешностью симпатяги-стиляги кроется расчетливая и осторожная душа могилевского ростовщика.

— Ты мечтаешь о будущем? — спросила его романтичная Люба, прижимаясь к его крепкой груди, обтянутой “фарцовочным” свитером.

— Мечтаю, — твердо ответил Юрий. Он и впрямь считал свои практичные мысли настоящими мечтами, прекрасными грезами. Девушка нравилась ему давно, но Юра выжидал удобного момента, чтобы не терять силы понапрасну, не привлекать внимания на факультете. Вот Светка Мальцева заранее сообщила ему о предстоящем визите Любы, Юра попросил у Светки всевозможного содействия, и та ему помогла. На крайний случай Мальцева была готова даже пустить влюбленных в свою комнату — благо остальные жилички разъехались на каникулы перед государственными экзаменами. Она ждала Юриного решения, но ее жертва не понадобилась. Люба ни за что не согласилась бы потерять свою девственность на вытертом байковом одеяле в чужой комнате студенческого общежития. Впрочем, Юра уже сомневался в правильности своей капитуляции, может, стоило еще чуть-чуть подождать, крепче обнять, нежнее поцеловать… Но все к лучшему: Юра уже имел несколько связей со студентками других институтов. Они принесли ему скорее разочарование, чем радость. Девушки были грубы, неуклюжи и неумелы, им не хватало тонкости и нежности, в них было мало ласки и много грубости, которую Юра не мог выносить. Бессознательно он старался найти идеал, воплощение грустной нежности, доброты, полноты, всепрощения и понимания. Он стремился к образу матери, нежнолицей, крупной, с тихим ласковым голосом, увещевающим и любящим. Но Юра был еще слишком молод, чтобы понять, что обычные девушки-студентки ему не подходят своей молодостью, вульгарностью и запахом молодого терпкого пота. Он полагал, что влюблен в Любу Дубинину, а на самом деле просто стремился самоутвердиться, утолить сексуальный голод. Люба была красивой вещью, которой он хотел обладать.