Охота - [29]

Сима замолчала и улыбнулась, протянула к девочке руку. Говорить она больше не могла, потому что челюсть совсем свело, и надо было поскорее проглотить таблетку. Девочка поняла, протянула с тумбочки белый кругляш. Все дети давно выучили, что если Сима так смотрит, то нужно или у нее из кармана, или с тумбочки взять таблетку и положить ей в рот.

Сима проглотила таблетку, и на секунду сознание ее покинуло – такая боль пронзила горло. Потом комнатка снова загорелась свечой. Сима отвесила челюсть, руку сунула под простыни. Девочка опустилась рядом с ее кроватью на колени, сложилась так, чтобы лбом до пола достать, и забормотала молитву. До Симы слова долетали еле-еле:

Господи, сделай так, чтобы раба Твоя Баба болеть перестала, и силой восполнилась, и стала здоровая…

Ева за Бабу молитву прочитала два раза, потому что Баба сегодня была совсем не страшная, и Ева видела, как ей больно рассказывать сказку. Еще некоторое время сидела так, опустив голову почти что под кровать, и сама не заметила, как уснула. Все-таки всю ночь не сомкнула глаз.

Ей приснился черный колодец. В колодце сидел злой человек, который обещал привести домой сестру Софью. Потом оказалось, что в том же колодце сидят и Юлик с Аксей. Они звали Еву к себе и словами, и знаками и даже сами пытались до нее дотянуться и утащить ее вниз, но она крестилась, и их пальцы царапались о воздух и ломались. Во сне она тоже читала молитву:

Господи, убереги рабу Твою Еву от чертей и бесов, Господи, убереги рабу Твою Еву от чертей и бесов, Господи, убереги рабу Твою…

– Просыпайся, – раздался совсем над ухом Бабин голос. Ева вскочила, ударилась затылком о край кровати и подавилась криком. Больно было жутко, как будто по голове ударили поленом. – Глупая, – сказала Баба. – Сюда отец идет. Давай.

Ева села рядом с тумбочкой, стала ждать.

Дверь вскоре распахнулась, и снаружи заструился слабый свет. Отец был хмурый, в нечистой рубашке. На правой руке у него была кровь, и Ева подумала, что он сейчас ее убьет.

На улице было светло и как будто празднично. Братья и сестры собрались у крыльца молельни и что-то разглядывали. Отец оставил Еву, а сам ушел в молельню.

– Ты где была? – спросил Еву один из смуглых близнецов. Он был младше Евы всего на год, но еще пока спал в комнате для самых маленьких, где всегда ночевала одна из старших сестер.

– У Бабы, – сказала Ева. – А там что?

Близнец показал рукой на глаза, потом стукнул себя по плечу.

– Злата там, у колодца.

Он еще сделал какие-то жесты, потом потянул к себе брата, который до этого прятался за юбкой смуглой сестры. Брат, точно такой же, потому что близнец, заметил Еву и выпучил на нее глаза.

– Где была? – спросил он. Показал тоже – ткнул пальцем вниз, вверх, провел рукой над головой.

– У Бабы. – Ева от него отмахнулась, прошла мимо к краю толпы. Хотелось посмотреть на Злату.

Старшая сестра сидела на земле у самого колодца. Она была совсем голая, только на шее у нее висела тяжелая цепь, на которую обычно запирали мастерскую. Другим своим концом цепь была намотана на деревянную колоду, которую кто-то прислонил к колодцу. Злата водила головой из стороны в сторону, так что волосы все время закрывали ей лицо, и Еве никак не удавалось его рассмотреть. А рассмотреть хотелось, потому что на затылке у сестры виднелся черный шнурок. Наконец Злата запрокинула голову, мотнула, и волосы все упали за спину. Стала видна синяя и красная от синяков грудь, а еще повязка, которая закрывала сестре глаза. Рядом с Евой вздохнула одна из сестер.

– Чего с ней? – спросил близнец. Еве тоже было интересно, но сестры смотрели хмуро, и спрашивать их ни о чем не хотелось.

– Глаза ей черти закрыли, – сказала толстая сестра, – теперь отец их лечить будет, чтобы снова верно смотрели.

– Куда? – спросил близнец.

– На Бога. – Сестра хлопнула близнеца по затылку. – И ты тоже смотри, а то и тебе глаза вылечат.

Близнец сел на землю и заплакал. Как будто услышав его, Злата открыла рот и завыла, жутко и заунывно. Ева заметила, что не только грудь, но и ноги, и бедра, и живот у сестры покрыты синяками. Злату как будто прокатили по камням и потом еще сверху кирпичами забросали – такая она была красная. По ее левой ноге текла кровь. На щиколотке она мешалась с грязью и сворачивалась коричневыми комками.

Вдруг Злата вскочила, побежала к молельне, но цепь натянулась, дернула ее за горло. Вой оборвался – сестра упала на спину, засипела, хватаясь за цепь руками.

– А Акся где? – спросила Ева у толстой сестры. – С ним что?

Сестра посмотрела на нее угрюмо, сплюнула в сторону.

– Другого себе жениха найди, – сказала она. – Нету больше Акси.

Вечером колоду, к которой была прикована Злата, перенесли на кухню, чтобы сестра могла мыть посуду. Она уже больше не выла, а скулила, словно побитая собака. Рядом с ней даже и дурная сестра выглядела здоровой. Ева только раз забежала на кухню посмотреть, а вот другие младшие там почти весь вечер проторчали, чтобы узнать, как старшую заставляют посуду мыть.

А потом всех детей – и самых младших, и тех, кого уже пускали на уроки в молельню, – отец собрал на крыльце. Еву усадил рядом с собой, остальные же расположились на ступеньках.