Охота Полуночника - [12]

У него в руке возникла горящая свеча. Он провел ею круг в воздухе, и в руках у него появилась мелкая серебряная монетка. Он показал ее нам, а потом бросил на землю, и монетка, звякая и подпрыгивая, подкатилась к моим ногам. Я поднял ее, чтобы вернуть проповеднику и произвести на него хорошее впечатление, но он велел оставить ее себе.

— Видите, — заявил он, указав сначала на меня, потом на Даниэля, — евреев легко вычислить среди нас, показав лишь одну-единственную монетку!

Толпа, собравшаяся вокруг, восторженно взревела. Какая-то старуха вышла вперед и бросила в меня огрызком яблока. Мужчины закричали на нас.

Я даже не заметил, что они стояли здесь все это время, наблюдая за нашей жестокой стычкой. Когда я повернулся к некроманту, он уже удалялся большими шагами.

Даниэль отобрал у меня монетку и прошептал:

— Не обращай внимания, Джон, мы еще увидим, как этот подонок болтается в петле.

Глава 5

В детстве я ничего не знал о христианской религии. Мой отец, будучи атеистом, строго-настрого запретил мне посещать еженедельные мессы с матерью и бабушкой и только однажды я видел настоящую службу, в Церкви Милосердия в 1791 году и, признаюсь, не запомнил там практически ничего.

Это абсолютное невежество было не столько намеренным пренебрежением с моей стороны, сколько следствием воспитания. Однажды в семье произошла скоропалительная ссора по поводу моего крещения.

Отец был категорически против этого, все подобные предложения он просто игнорировал, предпочитая угрюмо дымить трубкой в своем кабинете. Однако мама была религиозной женщиной, и ее настойчивость, проявляемая изо дня в день, вскоре сломили папино сопротивление; почувствовав, что поток его контраргументов истощается под маминой атакой, он поднял белый флаг. Мама рассуждала очень просто: она хотела уберечь меня от несчастной судьбы одной немецкой девушки, с которой дружила в детстве: ее родители были гуманистами, и дети и взрослые много лет дразнили ее «неверующей» и «дикаркой» за то, что ее первородный грех не был смыт святой водой.

Не знаю, кому верить, но мама утверждала, что она заявила отцу:

— Ты навеки станешь моим врагом, если будешь препятствовать этому!

Но сам отец настаивал на другом варианте: якобы мама говорила:

— Я все сделаю в тайне, и ты ничего не узнаешь, пока обряд не будет совершен.

Как бы там ни было, в детстве я почти ничего не знал о христианстве, равно как и об иудаизме и истории еврейского народа. Все, что мне было известно, так это то, что Моисей был пророком, а на голове у него были рога, причем о последнем мне рассказали оливковые сестры. Когда мне было пять лет, они показали мне гравюру с изображением пророка, где на лбу у него торчали два острых рога. Граса поведала мне, что тысячу лет назад у всех евреев были такие рога, но затем они отпали за ненадобностью. Луна утверждала, что древние представители этого народа имели даже пушистые хвосты.

Вскоре я узнал, что в Португалии нет евреев. Об этом мне сообщил мой наставник, профессор Раймундо, когда я спросил его, может ли он показать мне хотя бы одного еврея, за которым бы я мог понаблюдать, поскольку мне очень хотелось увидеть у них хвост или рога.

— К счастью, представители этого ужасного народа не встречаются в нашей стране, — сказал он, ковыряя в ухе длинным кривым ногтем мизинца. — Евреев не пускают в Португалию. Мудрые служители нашей Церкви давно очистили королевство от этих варваров.

В ответ на мои дальнейшие расспросы он рассказал, что в 1497 году евреев под страхом смерти обратили в так называемую новохристианскую веру. С 1536 года инквизиторы от имени Церкви и короля начали арестовывать и заключать в темницу новых христиан, продолжавших тайно поклоняться своему богу.

Профессора Раймундо заметно расстроили мои расспросы и, чтобы успокоить нервы, он часто нюхал табак. Отчихавшись, он добавил, что инквизиция, к сожалению, в значительной степени лишилась своей власти за пятнадцать лет до моего рождения. Но даже сейчас евреям запрещено жить в Португалии. В ответ на мой вопрос о том, что такое иудаизм, он, сложив руки на большом животе, произнес с отвращением:

— Они упрямо отказывались верить в божественное происхождение нашего Господа Иисуса Христа. Следовательно, молитвы, которые они возносят в своих храмах, — это не что иное, как богохульство по отношению к Сыну Господа и Деве Марии.

Я по своей наивности считал это вполне обоснованной претензией. Очевидно, евреи были действительно дурными людьми.

Будучи крайне настойчивым молодым человеком, я спросил, не осталось ли в Порту хотя бы одного представителя этого народа, чтобы я мог тайно понаблюдать за ним. Понюхав очередную щепотку табака, Раймундо раздраженно ответил:

— Не знаю, спроси лучше у своей матери.

Это замечание показалось мне странным, но поскольку он отказался говорить дальше на эту тему, я решил последовать его совету.

Когда я задал этот вопрос матери, она невозмутимо ответила:

— Нет, Джон, в Порту нет ни иудеев, ни новых христиан.

Она предположила что Раймундо, возможно, ошибочно полагает, что ее родственники имеют какое-то отношение к евреям, поскольку дом, в котором мы живем и в котором жили ее предки, до начала инквизиции находился в самом центре еврейского квартала. Отец ничего не говорил, и только молча попыхивал трубкой, слушал мамины разъяснения.